Зона поражения
Шрифт:
— Пошли грузиться.
Отработавшие свое на «обеспечении мероприятия» милиционеры довольно организованно потянулись к причалу.
— Постойте-ка… — придержал Виноградова за рукав форменного бушлата прапорщик.
— Что-нибудь случилось? — поинтересовался Владимир Александрович, оставшись с ним один на один. Ясно было, что сейчас речь пойдет о том, каким образом ночные дебоширы компенсировали стражам порядка моральный ущерб.
— Ваша доля! — И в карман майора перекочевало нечто шуршащее. При таких обстоятельствах в органах внутренних дел не принято
Можно было, конечно, отказаться от денег, тем более что поделенная на всех сумма «штрафа» выглядела по виноградовским масштабам просто смехотворной… Но, во-первых, любой труд должен быть оплачен, если и не из казны, то за счет самих правонарушителей. А во-вторых, излишнюю щепетильность товарищи по оружию восприняли бы с недоумением и опаской — чего это он выделывается? Может, еще и заложит!
— Товарищ майор! Будете?
— Нет, спасибо.
Рейдовый катер уже отвалил от причальной стенки и теперь неторопливо описывал огромную дугу в направлении фарватера.
— Может, чуть-чуть? Вроде службу оттянули…
— Чисто символически? — искренне поддержал омоновцев оперативник. Видимо, это он позаботился о том, чтобы было не скучно возвращаться: экспроприированная со вчерашнего застолья водка, какие-то копчености в промасленной газете, хлеб… Первая откупоренная бутылка в руке представителя уголовного розыска слегка подрагивала в такт судовой вибрации.
— Нет, ребята. Мне по прибытии еще к начальству идти, докладывать об успехах.
— Понятно, — вздохнул кто-то из притиснутых в угол бойцов. И недвусмысленно шевельнул стаканом: — Ну? Будем здоровы!
Предоставленная в распоряжение милиционеров каюта размерами напоминала посылочный ящик. Люди сидели практически друг на друге, стиснутые до невозможности и отделенные лишь тоненькой переборкой от дизеля — поэтому каждое движение приходилось делать с превеликой осторожностью и даже ближнему своему что есть силы кричать на ухо. Неосторожный и непоседливый рисковал больно ткнуться в чей-нибудь автоматный ствол или кончик собственной резиновой дубинки.
— Не пьете, так хоть закусите с нами, — предложил прапорщик.
— Ну это — с удовольствием. — Виноградов немыслимо изогнувшись дотянулся через могучие плечи коллег до стола и перетащил поближе газетный кулек. Выбрав самый увесистый и симпатичный ломоть буженины, он приготовился было передать закуску обратно, как вдруг наткнулся взглядом на фотографию: — Во, блин… Ни хрена себе! — Сначала Владимир Александрович даже подумал, что обознался.
— Чего там такое? Тараканы?
— Мужики, разбирайте-ка закуску скоренько. Мне эта газета нужна.
— Товарищ майор, гальюн наверху, сразу направо! — прокомментировал невидимый сотрапезник. Но шутку не поддержали — что-то в тоне и выражении лица Виноградова подсказывало: лучше этого не делать.
Прапорщик быстро пересыпал остатки буженины на свободный обрывок другой газеты, а то, что заинтересовало Владимира Александровича, вернул:
— Пожалуйста.
— Так, у кого по второй не налито? — переключил на себя внимание находчивый оперативник из Морского отдела.
Застолье продолжилось, а майор перебрался поближе к выходу, прямо на крутые ступеньки трапа. Не понадобилось даже покидать каюту — и здесь, под лампочкой, вполне можно было разобрать типографский шрифт.
Очаровательная Габриэла… Ошибиться Виноградов не мог — качественный, цветной снимок в три четверти, крупный план. Та же улыбка, та же копна темно-русых волос — только вместо купальника или полупрозрачной блузки — строгий костюм со значком-эмблемой на лацкане.
Подпись под фотографией лаконично сообщала:
«Синьора Габриэла Лукарелли, новый постоянный представитель штаб-квартиры Интерпола в Москве».
Заголовок статьи, как обычно в современной российской журналистике, ни о чем, кроме дурного вкуса авторов, не говорил. А вот из текста майор с удивлением узнал много нового.
Интервью, которому редакция отвела почти целую газетную полосу, начиналось с ответа на вопрос о послужном списке. После чего дотошный корреспондент поинтересовался отношением собеседницы к делению профессий на «женские» и «мужские» — и получил по этому поводу столь же исчерпывающую информацию.
Затем госпожа Лукарелли с теплотой отозвалась о высоком профессионализме российских коллег, с которыми ей пришлось сотрудничать в различных уголках планеты. В качестве одного из примеров приводилась «совместная операция по розыску и задержанию опасного международного террориста Василия Френкеля в Испании минувшим летом».
Представительница Интерпола почти слово в слово повторила то, что не так давно Виноградов слышал в Прибалтике от господина Боота, ее шефа: и о первоочередных задачах мирового полицейского сообщества, и о растущей повсюду опасности экономического экстремизма…
«Корыстное, преступное проникновение в компьютерные сети подчас куда опаснее взорванного террористами нефтехранилища. А злонамеренная дестабилизация валютного рынка может повлечь за собой такие последствия, по сравнению с которыми даже самый массовый захват заложников покажется детской забавой, — предупреждала читателей госпожа Лукарелли. — Мы должны быть во всеоружии».
В конце интервью сообщалось, что собеседница разведена, увлекается восточными единоборствами и живописью эпохи позднего Возрождения, отлично стреляет из всех видов оружия, любит спагетти, а из напитков предпочитает кубинский ром с колой.
— Это точно, — припомнил Владимир Александрович лихие попойки на террасе «Касса Пачин». — Это она любит…
— Кто? — на всякий случай обернулся от набирающего силу застолья оперативник. Вряд ли он мог допустить, что Виноградов разговаривает сам с собой.
— Да нет, я так. — Майор отмахнулся и сложил газету пополам. Потом опять развернул, посмотрел на засаленный снимок. На всякий случай запомнил дату в верхнем углу страницы и с наслаждением скомкал бумагу: — Ну козел… Мальчишка!
— Мужики, заканчиваем! Скоро Питер, — посмотрел на часы спохватившийся сыщик.