Зона преступности
Шрифт:
– Только вот здесь, в конце, когда дежурный начал его расспрашивать о нем самом – повысил голос, – согласился Попцов. – Откуда звонили, есть данные?
– Номер не определен. Это не домашний точно. Может, сотовый с какой-то хитрой защитой… Но скорее всего, звонили через интернет. Это тебе не кажется странным?
– Лех, такое бывает иногда, – пожал плечами Попцов. – Не многие хотят, чтобы их потом менты дергали. Голос точно не узнаешь? Это не Штык?
– Штык был в обезьяннике в это время, – хмуро напомнил Филин. – Мне повезло очень, что мы Штыка приняли как раз за пару
Попцов вздохнул.
– А Блоха?
– Порожняк. Это не он. Я все проверил. Даже его телефон. Отследил все что он делал после того, как его отпустили. Чуть ли не по минутам. Это не он…
– Тогда кто, Лех? Тебя послушать, у твоей бывшей в жизни все было спокойно…
– У нее была самая спокойная и тихая жизнь на свете, – нервно буркнул Филин. – Она работала продавщицей в продуктовом магазине, днем продавала хлеб и курицу, а вечером ехала домой, закрывалась там и смотрела телевизор. Вот и вся ее жизнь, Ромыч. Это п… ц какая спокойная жизнь.
– Как в гробу, – согласился Попцов. Встретив хмурый взгляд Филина, он отвернулся к компьютеру и продолжил печатать. А Филин прокрутил запись назад и снова включил воспроизведение – хотя уже знал наизусть каждое слово.
«Из квартиры 12 крики. Я слышал, что кричат «Убивают, помогите!»…
А потом был новый удар. Когда ближе к обеду Филин спустился в дежурку, он увидел Штыка в сопровождении Локтя и Гепы – их отпускали. Все трое получали у дежурного свои вещи.
– Какого черта? – опешил Филин. – Федосеев, что за дела? Это мои задержанные.
– Ко мне какие вопросы, – проворчал дежурный, протягивая Локтю бумажку и ручку. – Локтев, распишитесь.
Рассовывая по карманам бумажник, ключи и телефон, Штык злобно ухмыльнулся Филину.
– Как ты это сделал, урод? – накинулся на него Филин, готовый дать ему в зубы. Штык отдернул от себя руку опера:
– Полегче! Тут камеры и свидетели. Хочешь мне врезать? Вперед. Но я тогда такую телегу на тебя накатаю – попрут из ментуры мигом. Ты этого хочешь?
Затем все трое удалились. Филин видел в окно, как они усаживаются в вызванное такси. В это время он звонил Кате.
– Алло, здравствуйте, – узнала его девушка. – Ну как, есть новости?
– Есть, и фиговые, – буркнул Филин, провожая взглядом уезжающее такси. – Катя, номер поменяй, и побыстрее. Ни с кем из девчонок, с которыми общалась в баре, не контактируй. Поняла? И в районе «Саванны» даже за километр не появляйся.
– Почему? – ее голос задрожал. – Что случилось?
– Я потом все объясню. Подумаем, что делать… А пока сделай, как я сказал. Поменяешь номер, пришли мне его СМСкой. И не высовывайся пока из дома.
Отключившись, Филин рванул к следователю, которому поручили дело Кати Томиной. Следак лишь развел руками:
– Филин, а я что могу сделать? У меня материала никакого нет, дело разваливается, перспектива вообще нулевая!
– Перспектива нулевая? – вскипел Филин. – У тебя эти трое в изоляторе и куча народу, который может подтвердить слова терпилы!
– Может, и могут подтвердить, но не делают этого. Эти три шалавы, танцовщицы, молчат. Я не знаю, их запугали или нет, но они от всего открещиваются. Не было, не видели, не знаем. Доказухи у меня нет! Наркоту взял на себя тот хмырь, чьи пальцы были на колбе. Ствол взял на себя второй, который за износ в розыске, но там материал в Южный уплыл. А на Артюкова ничего.
– Справка о побоях – это ничего?
– Филин, ну ты же знаешь, как это работает, – поморщился следователь. – Ее слово против их трех.
– Твою мать… Они приезжали к Томиной домой, избили ее, угрожали ножом, – не отставал Филин. – Соседи наверняка видели. Ты почему мне не поручил соседей опросить? Или участковому?
– Филин…
– Одна из танцовщиц наркоманка, на игле сидит. Ее подержать немного в обезьяннике, и она сама все выложит, только записывать успевай. Почему ты мне ничего о твоих перспективах не сказал?
Следователь оскорбился.
– Б…, Филин, угомонись или вали отсюда. Я процессуально независимое лицо, и это мое дело. Я тебе указываю, как ты должен свою работу делать? Нет. Вот и ты давай закрой варежку, а? Чем в мои дела нос совать, лучше бы со своими разобрался. У тебя, говорят, проблем и так выше крыши.
Крыть было нечем. Сжав зубы, Филин вышел. Вернувшись в кабинет, он плюхнулся за стол и принялся лихорадочно думать, что делать. Если дело развалилось, про заявление Кати можно забыть. И на Штыка снова ничего нет. Но сам Штык про Катю не забудет… Как быть? Первая версия возникла сразу. Нужно колоть типа с кокаином! Если оформить его правильно, например, по линии агентуры – типа можно будет отпустить. А за это он сдаст Штыка. Если у Филина будет наводка – тогда он еще повоюет.
Филин невольно вздрогнул, когда у него зазвонил сотовый в кармане. Достав телефон, он увидел на дисплее имя абонента. «МАША», – сообщала надпись.
В предчувствии чего-то ужасного у Филина замерло сердце. Он смотрел на дисплей, не решаясь ответить. Филин боялся услышать тишину и тихое дыхание ублюдка, который издевался над ним в прошлую ночь. Попцов удивленно обернулся.
– Лех, если нажать на кнопочку, эта штука перестанет звонить, ты в курсе?
Попытавшись взять себя в руки и одновременно приготовиться к самому ужасному, Филин ответил на звонок.
– Слушаю.
– Леш, привет…
У Филина как камень с души свалился, и он облегченно выдохнул. А Маша продолжала:
– Можно с тобой встретиться? Это важно.
– Конечно, Маш. Где и когда?
Мария до сих пор носила фамилию Филина. И не потому, что питала к бывшему мужу какие-то чувства – скорее, наоборот. Просто ее девичья фамилия была гораздо менее благозвучная. Иногда Филин думал, что Маша вышла за него только из-за фамилии. Потому что сам их брак, короткий и сложный, оказался сплошным недоразумением. Они промучались почти два года, после чего Маша просто съехала в свою старую квартиру, доставшуюся ей от бабушки.