Зона Топь
Шрифт:
— Вали отсюда!!!
С раздвоенным зрением, трясущимися руками, я нащупала телефон и набрала номер.
— Мама, бросай работу, мне плохо.
— Что с твоим голосом? Маша, ты где? — Мама запаниковала, и я слышала, как она, держа трубку у уха, стала собираться. — Адрес диктуй!
— Я на работе.
И это все, что я могла сказать. Трубка из моей руки выпала, и кто ее подобрал, я не знаю. Так же не знаю, как мама довезла меня до дома, до которого от работы было метров двести.
Вечером того же дня я проснулась в состоянии… неописуемом. Это
По-хорошему надо было вызывать «Скорую» и ставить капельницу. Но мама решила иначе. Она лечила народными средствами. На пол-литра капустного рассола семьдесят граммов водки и кружка воды. Вливала в меня насильно. На следующие пол-литра, но уже помидорного рассола — пятьдесят граммов водки и еще кружка воды. Третьи пол-литра были огуречного рассола и тридцать граммов водки. Само собой — кружка воды. И большая кастрюля рядом с кроватью.
Как же меня выворачивало! Как трясло и колбасило!
Спать не могла. Проваливалась на пять минут в забытье и опять мучилась.
И только на вторые сутки я начала обливаться потом. Мама перекрестилась — организм начал выводить токсины.
Само собой, до двадцати пяти лет я ничего крепче слабого пива не пила.
Сейчас состояние было таким же отвратительным.
В очередной раз очнувшись от сна, я спустила ноги с кровати… И увидела под собой пропасть. Я сидела на втором ярусе двухэтажных нар. И понятия не имела, как отсюда слезть.
Напротив меня, по диагонали, в углу на первом этаже нар открыла глаза Клава.
— Херово?
— Очень. Как бы мне… — Я долго вспоминала нужное слово. — Вниз!
— Счас.
Встав, Клавдия, шатаясь, дошла до меня и протянула руки вверх.
— Только не прыгай, просто сползай.
— Во мне восемьдесят…
— Во мне сто, я удержу.
Скользить по Клавдии было тяжеловато, сплошные холмы — пятый номер груди, живот с диванную подушку, длинные ноги с толстыми ляжками. Думаю, давно их не лапали с такой отдачей, как я.
Спустившись на пол, я сделала шаг в сторону, проверяя свою устойчивость. Устойчивость была никакой. И тут меня скрутило. Схватившись за желудок, я согнулась.
— Клава, где туалет?
— За мной! Шаг в сторону — побег, прыжок на месте…
— Смерть от похмелья. Иди, Клава, не юмори.
Туалет оказался цивилизованным, весь в розовом кафеле, с тремя кремовыми унитазами и с двухметровым зеркалом. Здесь даже пахло прилично. Вот! А в нашей «спальне» воняло.
Особенно остро я почувствовала запахи при возвращении из туалета. Пахло женскими потными телами, у кого-то была менструация, но особенно отвратительно тянуло из мужского отсека, где спали таджики-узбеки. Пахло грязными протухшими мужскими носками.
— Мне плохо.
— Всем плохо. — Клава села за стол, налила в стаканы кипяченой воды. — Держи.
К столу пересели с нар толстая
От входа потянуло холодным свежим воздухом. Распахнулась дверь, и появилась… Как бы назвать эту даму? Бронетранспортер выпуска семьдесят четвертого года, в дубленке и норковой шляпке. Маленькие глазки среди толстых щек, жирная темная помада и серьги, похожие на кукиш, с мелкими бриллиантами.
За дамой-бронетранспортером прошмыгнула мышка-норушка лет пятидесяти, в сереньком, потравленном молью полушубке из кролика.
— Новенькие, — констатировала мощная Хозяйка и села рядом с Клавой за стол.
Тут же в проеме между двумя отсеками встали сонные дитяти степей. Усилился запах нестиранных мужских носков, и я зажала нос.
— Вижу, с инвалидкой все нормально. — Цепко оглядев меня, Хозяйка перевела взгляд на Клаву. — Хорошая фактура, настоящая рабочая лошадь.
— Сама корова стельная. Ну, и какого хера? — Клава нахмурилась, обиженная оценкой. — Это где я? Это когда у нас вытрезвитель построили?
— Построили. — Бронетранспортер похлопала Клаву по плечу и повернулась ко мне: — Чего ты нос заткнула, пахнет тебе не так? А ты себя нюхала, синота пьяная?
— У них, — я показала загипсованными пальцами на ноги гостей из ближнего зарубежья, — носки неделю не стираны.
— Унюхала, алкоголичка недое… Хотя действительно. — Хозяйка взмахнула в сторону таджиков-узбеков сильной рукой. — А ну, живо носки переодеть, развонялись тут. Носки в пакет!
Переговорив на загадочном языке, трое парней зашли в свой закуток и явились через две минуты с довольным видом. На ногах красовались новые носки. Парень с бородкой держал пакет и намеревался отдать его даме, но та рявкнула в сторону Мышки:
— В печку! А ты, инвалидная, будешь сегодня дежурить по кухне. Оставляю тебе Мишу.
— Мне очень плохо. — Я взяла стакан и жадно допила воду, спорить не было сил.
— Кто-нибудь объяснит маразм ситуации? — Клава отработанными движениями вытерла размазанную тушь под глазами углом простыни. — Я хочу домой.
Не слушая Клаву, Хозяйка хлопнула по стулу рядом с собой.
— Катька, объясни.
Оказывается, Мышку звали Катькой. Она насупила бровки. Видимо, ей сказали, что при этом у нее умный вид. Ей соврали.
— Так вот, девочки. Вы попали на работу. Наша руководительница, Любовь Николаевна, ведет большую работу по излечению алкоголизма. Здесь вы проведете двадцать восемь дней. Это стандартный срок для вывода алкоголя из организма. Основной принцип лечения — трудотерапия.
«Дурдом! Маша, пора качать права! Тебя же потеряют и сойдут с ума от беспокойства!» — очнулся оранжевый голос. «Здесь миленько и оригинально, но действительно, пора уезжать», — заныл голубенький голосок. «Спроси, чем тут можно опохмелиться. А то помрем и не узнаем, что такое Багамские острова и как себя чувствует Аня», — заворчал голос цвета летнего болота.