Зона вторжения. Байкал
Шрифт:
Бато дважды повторять не надо было: он все понял и открыл огонь, развернувшись вправо и целясь перед собой.
И опоздал — ближайшая тварь уже успела «нарисоваться» в морозном воздухе. Бато выстрелил ей точно в морду, и она отпрянула: мощности у «Нортона» все-таки хватало, чтобы сдерживать их напор. В следующее мгновение тварь издала свой тягучий, жуткий вой и растворилась в воздухе, метнувшись после этого в сторону. Следующая очередь Бато ушла «в молоко». Алексей завершил дело, метко подстрелив «беса», но тварь оказалась живучей. Даже раненая, она сумела снова материализоваться
Делать здесь, у водопада, было больше нечего, оружие находилось в руках Алексея, за спиной болтался трофейный «калашников», в карманах были надежно спрятаны улики.
— Отходим!
Алексей выпустил несколько коротких очередей в сторону «бесов». «Бесы» отступили к лесу. Алексей наклонился, вытащил нож, одним ударом отсек у мертвого монстра кончик хвоста, сунул в карман. Спецназовцы, оглядываясь и то и дело стреляя в любую казавшуюся им подозрительной тень, побежали к Хангароку. Их не преследовали. Возможно, твари, наконец, обнаружили, что их стало меньше, чем до атаки!
На Хангароке друзья, все еще оглядываясь, повернули направо, а затем вышли на противоположный берег. Ориентируясь по приметной черной скале, они намеревались подняться по руслу ручья между двух гор и выйти на вьючную тропу, которая привела бы их к подножию Хонда-Джуглымского хребта и позволяла значительно сократить путь. В первый раз за долгое время ориентироваться приходилось даже не по карте — по клочку газетной бумаги с нарисованными на нем каракулями.
Наконец, они выдохлись от быстрого бега, остановились, почти упали в снег, хватая ртами сухой ледяной воздух высокогорья.
— Не могу… больше… — выдавил Бато, — давай… отдохнем!..
— Угу… — почти промычал в ответ Алексей.
Следующую фразу Бато произнес намного позже, когда дыхание немного восстановилось:
— А ты, сержант, каким образом… их видишь?..
— А ты — нет? — спросил Алексей и сразу же понял, что зря, — лицо Бато обиженно вытянулось. — Ну да, что-то вижу, — вынужден был согласиться Алексей, — вроде как, знаешь, пространство не в фокусе… Даже не знаю, как объяснить… Не облако, нет, и не маскировка-зеркалка, а… Думаю я, что они в какое-то другое состояние материи переходят, что ли? Ну как вода вот: бывает лед, а бывает пар… И очень они в этом состоянии уязвимы! А?.. Это ж здорово, Бато!
— Ага… — без особого энтузиазма хмыкнул Бато. — Здорово… Тока я их не вижу! И если ты не заметил, то я так ни одного из них и не убил! Короче, имеем следующее: ты их видишь и можешь убить. А я ни фига не вижу и потому убить не могу! Мистика! Щас вот отойдем еще километров пять-шесть, и ты мне все расскажешь! Понял? Какого такого Космократора ты там встретил и где вообще тебя носило? А то я тоже скоро тебя начну челбагой считать. Понял?
— Понял!.. — беззаботно откликнулся Алексей. — Ну че, погнали дальше?
— Да ты сдурел, дай отдышаться! — наконец улыбнулся Бато, мелькнул белыми зубами.
— Некогда! — отрезал Карабанов, посмотрев вокруг: они находились в неглубоком, но узком ущелье ручья. Выхода два — вверх и вниз.
— Догонят здесь, мало не покажется, а если придет самый главный — вообще хана. Так что давай, Бато, шевели булками!
Бато со стоном встал, и они снова пошли вверх по ручью, скользя по наледям и спотыкаясь на камнях. Через два километра вышли на следы бандитов. Контрабандисты пользовались той же самой тропой, по которой спецназовцы хотели вернуться на рудник.
…Толмачева они нашли в очередной охотничьей избушке у подножия перевала, как и договаривались. Шаман сдержал слово, бежать не собирался. То ли боялся, то ли считал свою миссию крайне важной и гордился тем, что его позвали на рудник. Он не перестал недоверчиво коситься на Алексея, чем вызвал град насмешек со стороны Бато. В перепалку шаман не вступал, сделался молчаливым, а вечером после ужина достал початую бутылку НЗ, которую, наверное, до этого хранил много месяцев, предложил друзьям выпить и очень быстро опьянел: азиатская кровь давала о себе знать. Бато от выпивки воздержался, а Карабанов выпил пару рюмок — «для сугреву», с удовольствием почувствовал приятное ощущение легкого головокружения, которое быстро прошло, стал чинить оборванный ремень штурмовой винтовки.
Разговор не клеился. В буржуйке, обложенной камнями, уже погас огонь, сквозь щели заслонки виднелись багровые угли. За маленьким, грязным окном гасло закатное небо. На тайгу надвигалась еще одна зимняя ночь. Уже допили черный таежный чай, на целлофане лежали недоеденные куски оленины.
Клонило в сон.
— Ну вы как знаете, — наконец, со вздохом сказал Толмачев, — а я — спать!
Бато подкинул еще немного смолистых дров в печь, спецназовцы посидели за столом — ждали, пока шаман захрапит, потом Бато подсел вплотную к Алексею.
— Ну давай, сержант, рассказывай! На привале ты от меня отбрыкался, но сейчас я с тебя не слезу!
— А чай еще остался? — Алексей глянул на котелок. Там еще оставалось на донышке. Бато взял стоявший на краю буржуйки котелок, обжигаясь, передал его сержанту. Тот сцедил маслянисто поблескивающий остаток в кружку, добавил сахару из запасов Толмачева, размешал. Посмотрел в окно.
— Ну, настырный Бато, слушай сюда…
…Алексей закончил свой рассказ тем, как очнулся в чуме Толмачева.
— Мать моя — женщина! — изрек по поводу сказанного Бато и на долгое время погрузился в раздумье. Алексей молчал. — Думаю, сержант, шутки шутками, а что-то в этой челбаге есть. Ты вообще-то как себя чувствуешь? Ничего… — Бато неопределенно поводил руками в воздухе, — необычного?
— Знаешь… — Алексей пожал плечами, — вроде бы я стал лучше видеть — раньше, когда целился на расстояние больше пятидесяти метров, цель не в фокусе была, а сейчас — хоть в снайперы! И вроде бы уставать меньше стал, сейчас я бы еще, наверное, столько же прошел.