Зонтик для террориста

У каждого свое золотое время. Последние десять лет для меня золотыми стали выходные: читай себе детективы да попивай виски. Только здоровье от этого крепче не делается: виски пришлось заменить пивом, а потом и пива брать поменьше, но в такие часы я по-прежнему испытываю наивысшее блаженство.

Однако если меня попросят назвать любимого писателя, то, как ни странно, я отвечу: Осаму Дадзай. Был период, когда я читал Дадзая вперемежку с детективными романами. И вот что я заметил: в некоторых его произведениях можно обнаружить общие черты с «крутыми» детективами. Например,

рассказ «Бидзан». В его добром взгляде я почувствовал что-то родное, до боли знакомое. До того мне казалось, я постоянно брожу во мраке. Я мучился от неопределенности, и доброта Дадзая помогла мне.

Конечно, Дадзай – гений слова от природы. Строго говоря, есть в его мастерстве и что-то от опытного ремесленника. Часто случается, что сотни талантов не могут сравниться с профессиональным мастерством. Я видел тому прекрасные примеры среди авторов детективов. Если подвергать романы классификации, то существует только две категории: прекрасный роман и тот, что таковым не является. Я люблю прекрасные романы. Наверное, в мое золотое время мне однажды открылся путь: писать книги в своем любимом жанре. Я написал первый роман, и он, к счастью, получил премию. Хотелось бы шаг за шагом совершенствовать свое ремесло, приближаясь к мастерству профессионалов.

Может, эта мечта о далеком будущем, но, надеюсь, она осуществится.

Иори Фудзивара

В эту субботу октября наконец-то кончился дождь.

Я проснулся, по обыкновению, в одиннадцатом часу. Включил свет и высунулся из окна, как всегда. Незаметно появившаяся привычка жильца квартиры, где не бывает солнца. Протяни руку из единственного окошка – и ты уже упираешься в стену соседнего дома. Но небо все-таки видно. Пусть и крохотный кусочек, тонко вырезанный по контуру зданий. Давно я не видел такого цвета: голубого, до рези в глазах. Я натянул свитер и вышел на улицу. В погожий денек совсем неплохо понежиться на солнышке. Да и первый стаканчик пропустить на свежем воздухе – самое милое дело. В ясную погоду не было для меня важнее задачи, чем эта. Должна же быть какая-то задача и у помятого бармена-алкаша, разменявшего пятый десяток.

Ветра не было. Минут тридцать я прошагал в лучах утреннего света. Перешел через шоссе Косю, потом по мосту мимо мэрии. Улегся на газоне с высохшей травой поближе к входу в парк. Занял привычную позицию. До сих пор предпочитавшее прятаться солнце светило наискосок над головой. Как и полагается в субботний день, по парку неспешно прогуливались семьи. Тяжело дыша, мимо проносились бегуньи в коротких облегающих майках. Вдалеке звучала незнакомая музыка: кто-то слушал кассетник. Я достал бутылку из бумажного пакета и налил виски в пластиковый стаканчик. Руки у меня тряслись, я немного пролил. Вот и первый глоток за сегодняшний день, обжигающий горло.

Осеннее солнце светило мягко и умиротворенно. В его прозрачных лучах тихо танцевали сухие листья гинкго. Хорошо. Нет никаких проблем. Ясный день рождал у всех схожие мысли. Струящийся солнечный свет в одиннадцать утра. И вокруг все спокойно. Мирная картина.

Наверное, если бы в парке не было таких, как я, и мне подобных, он выглядел бы еще более умиротворенным. На траве, кроме меня, валялись несколько бомжей. Им, поди, тоже иногда хочется выползти на белый свет, подальше от тусклых фонарей Западного выхода. [1]

Я налил второй раз. Дрожь в руках не прошла, и виски опять пролился. Но я знал: немного времени, и я буду в полном порядке. Первую-то я уже выпил, остальное – ерунда. Вечером, когда на донышке остается чуть-чуть, я превращаюсь в достойного, серьезного человека. И приступаю к какой-никакой работе, пусть и не особо уважаемой. А задача на каждый день в этом году у меня одна. Я задумчиво изучал свои трясущиеся руки.

Вдруг я почувствовал чей-то взгляд. Поднял глаза – на меня смотрела девчонка лет пяти-шести. В красном пальто. Она глядела на меня, наклонив голову, пялилась на мои руки, которые я рассматривал.

– Тебе что, холодно? – спросила девчонка.

– Нет. С чего ты взяла, что мне холодно?

– У тебя руки трясутся. Ды-ды-ды.

– Ды-ды-ды? – Я улыбнулся. – Это точно. Но я не замерз.

– Значит, ты болен?

Алкоголизм – тяжелейшая форма зависимости. Но болезнь ли это? Понятия не имею. Никогда об этом не задумывался.

– Наверное, нет. Скорей всего.

– Да-а? Но тебе это в чем-то мешает, правда?

– Нет, не мешает, – ответил я.

– На скрипке хорошо не сыграешь.

Я расхохотался:

– Так я не скрипач. И не пианист. Поэтому больших неудобств не испытываю. А ты играешь на скрипке?

– Угу. Я очень хорошо умею играть.

– Насколько хорошо?

Она запихала руки в карманы пальто. Похоже, не знала, как ответить на мой вопрос. Наконец произнесла:

– Ну-у, я могу Третью Генделя сыграть. Третью сонату.

– О-о. Здорово.

– Я стану скрипачкой.

– Вот и хорошо.

– Скажи, как ты думаешь, у меня получится?

Я ответил, немного подумав:

– Получится, наверное. Если фортуна к тебе повернется.

– Фортуна?

– Ага. То есть удача.

– Значит, мне нужно дружить с удачей?

– Точно.

– Хм, – пробурчала девчонка и взглянула на меня. Она стояла, выпрямив свою тоненькую хрупкую спинку, и не сводила с меня глаз.

Я лежал на траве и размышлял: «Когда я в последний раз разговаривал с девчонкой ее возраста?»

– Дядя, – сказала она как ни в чем не бывало, – а ты потрясный.

– С чего ты взяла? – спросил я.

– Да все отвечают мне: «Конечно, получится, не сомневайся». В моем возрасте не исполняют Генделя. Взрослые меня хвалят, говорят, я прекрасно играю. Но это такие глупости. Никто не сказал того, что ты.

– В мире существуют разные точки зрения. Может, как раз все и правы.

– Нет, не правы. Они дураки.

– Вот как? Не стоит разбрасываться словами.