Зоологический образчик
Шрифт:
— М-м-м… Да. Как бы то ни было — воздействуйте на Туэйна и мисс Кент, пусть держат язык за зубами. Кеннеди и мисс Дэйвис я беру на себя.
Не знаю, кто отвечает за утечку информации — но таковая случилась. Не думаю, что всему виной Кеннеди. Почти уверен — не Туэйн. И не Линн Дэйвис. Готов поспорить, это Вера Кент. Но дело не в том, кто проболтался. Обвинили во всем старшего пилота — то есть меня.
Вначале старик не думал, что все так уж плохо. У пассажиров и команды появилась новая тема для обсуждений, отвлекающая от сплетен и скандалов. И теперь оказалось достаточно материала,
Таким образом, какое-то время, около недели, все шло неплохо. А затем, исподволь, но неуклонно, мораль начала разрушаться. Одной из причин этого стала глупая женщина-пассажирка, называющая себя медиумом, а я бы назвал ее шарлатанкой. Она называла себя мадам Капица (Линн Дэйвис, знавшая всех и каждого в мире театра и шоу-бизнеса, уверяла, что настоящее имя мадам — Смит). Как бы то ни было, эта самая мадам Капица настаивала на спиритическом сеансе. Ясно, с кем она собиралась войти в контакт — с духом Ховарда Латимера.
Да, сообщил мистер Латимер, тут, мол, ему хорошо, и он совершенно счастлив. Все люди — а вернее, духи — счастливы, и даже очень. Но… Он не любит свою сестру, сообщил он. И не любит фамильный склеп. Его увезли с того места, где проходило дело его жизни, с Марса, он надеется, что капитан Гейл развернет корабль, разовьет ускорение и направится в сторону красной планеты, а потом откроет гроб и выпустит содержимое в космос. Он, Латимер, проследит за тем, чтобы его останки долетели до Марса и приземлились в окрестностях одного из спящих городов.
Никого из персонала на этом дурацком сеансе не было: я услышал всю историю от Кеннеди и Линн Дэйвис:
— Я бы и то лучше все подстроила, — уверяла Линн. — Пусть я только лишь ассистент иллюзиониста, но кое-каким штукам обучена. Вы бы видели все это! Фальшивая эктоплазма! Ей бы не удалось выступать с этим на сцене!
Старик был не в восторге, когда я рассказал ему о событиях. Ему вряд ли удалось бы остановить это: как я уже говорил ранее, законы, защищающие права религиозных меньшинств, очень сильны. Мадам Капице стоит только поднять крик: «Преследование!» — и нам всем грозит беда. Все, что ему было под силу, это пригласить жирную тетку-«медиума» в свою каюту на пару коктейлей и попытаться убедить ее, что не стоит, мол, поднимать шум, ведь Латимер сам горячо желал быть похороненным на родной планете. Двойной рацион выпивки сделал свое дело: дама согласилась с предложенным сценарием. — Слава Богу! — облегченно вздохнул капитан Гейл, рассказывая об этом. — Как хорошо, что порой спирт оказывается сильнее спирита!
Следующая неприятная неожиданность явилась в виде делегации пассажиров под предводительством Трейнера. Он настаивал, что тело содержит бактерии неизвестной марсианской болезни, могущей вызвать эпидемию, поэтому от него нужно немедленно избавиться, в интересах корабля и человечества в целом. Ответ был категорическим: «Нет!» — и никаких бесплатных напитков не воспоследовало. Довольно.
Затем, как сообщил наш врач, началась эпопея с различными болезнями ясной и неясной природы, и все это должно было означать симптомы неизвестной марсианской болезни.
Но мы еще держались; у нас не было иного выхода. Мы организовывали больше игр и развлечений, чем это заведено на кораблях. Мы выставили постоянных часовых у дверей в грузовой отсек — пришлось это сделать после того, как Трейнер, вместе с Кеннеди и мадам Капицей, пытались сломать замок куском проволоки.
Кеннеди и не думал раскаиваться:
— Не забывайте, это все новости, — твердил он. — И лучший способ их получить — добраться до свинцового гроба, хранящегося в жестком вакууме. Я лишь хотел поглядеть на старину, висящего там на пружинах.
— Вы могли попросить об этом, — напомнил ему я.
— Ну вот, я и прошу.
— Завтра я провожу стандартный осмотр грузового отсека. С разрешения капитана вы можете присоединиться ко мне. Но вы ничего не увидите.
— Ну и что, я все равно иду.
— Только с разрешения капитана.
К моему изумлению, он его получил.
Так что наутро, в десять часов, мы с Кеннеди с ключами и сварочным аппаратом в руках подошли к большой круглой двери на корме. Дежурный кадет помог нам открыть ее.
Смотреть было особенно нечего. Из центральной шахты наружу выходили радиальные коридоры. Кеннеди выказал интерес к грузу виски, заботливо спрятанному, которое, после кругосветного путешествия от Земли до Марса и обратно, приобретет баснословную цену в барах на Земле.
— Я бы никогда не понял разницы, но, похоже, дело прибыльное, — проронил он.
— То же самое касается сушеных песчаных червей, — сказал ему я. — В Шанхае за них дают столько платины, сколько они весят. В этом контейнере маринованные экземпляры — считается, что ускорение, замедление, радиация и все такое завершают процесс вызревания.
— Да черт с ними, с маринованными червями. Я желаю видеть маринованного археолога.
— Хорошо. Лот номер шесть — где ключи? А, вот они.
Я отпер и открыл дверь, включил свет. Смотреть-то было особенно не на что; деревянный ящик с наклеенными марками и надписанными номерами в хитроумном переплетении мощных стальных пружин.
— Мне не нравится, как он дрожит, — заявил репортер.
— Он и должен дрожать. На корабле постоянная вибрация — работают генераторы и прочее оборудование, да и люди расхаживают вокруг. Смотрите! — Я подпрыгнул на решетке, где мы стояли, и большой ящик затрясся в своей паутине, подобно разъяренному пауку.
— А что там за шум?
— Уймитесь, Кеннеди, вы ничем не лучше этой старой ведьмы Капицы. Вы что, никогда прежде не слыхали скрежета пружин?
— М-м-м… Да. Но…
— Тот, кто смазывал эти пружины в последний раз, явно не переусердствовал. Ну, вот и все.
— О кей, — сказал Кеннеди. — Спасибо.
Мы заперли дверь, и я понял, что вздохнул с облегчением, услышав шаги охранников. Мое разъяснение насчет пружин могло устраивать Кеннеди, но мне не удалось убедить самого себя в том, что причина — в вибрации корабля. Я и раньше перевозил грузы в специальной упаковке, но никогда прежде не замечал, чтобы пружины особенно шевелились. Должно быть, я просто не обращал внимания, сказал я себе.