Зори над городом
Шрифт:
— Серьезное дело. Требуются для него трое дюжих ребят. Пойдешь?
— Раз надо — пойду.
— Слыхал про выдумку министра Протопопова? На чердаках пулеметы расставил. Ну что ж… Война так война. Надо и нам оружие добывать. Не все ж ходить по Невскому с гордым видом да с голыми руками. Эх, Гриша! Один умный мужик сказал: «Студент без рабочего — это нуль без палочки».
— Мы сегодня и шли к рабочим! — обиделся Шумов.
— Шли, да не дошли. Не с того боку начали. Да не сердись ты, ради бога, не до того теперь! Я сам сегодня дурака свалял: мешка не припас. Может, у тебя найдется? Только холщовый нужен, крепкий.
— Нет у меня мешка! — Грише стало обидно: все-таки мог бы Кирилл хотя бы расспросить, что произошло сегодня на Невском, почему стреляли…
— Видишь, какая штука, — озабоченно говорил между тем Комлев, — есть затея — подобраться к пулемету. Взять его. Ну, пулемет, хоть и в разобранном виде, не можем же мы вынести среди бела дня, у всех на виду. Вот и надобен до зарезу мешок. А еще лучше — два. Тогда мы разделили бы с тобой добычу поровну, да и ходу куда надо.
— А куда именно?
Кирилл хитро прищурился:
— Есть такое место. Ну ладно. Теперь надежда на одного Ивана?
— На какого еще Ивана? Ты сегодня что-то загадками говоришь. Или толком скажи, или…
— Я толком и говорю. Иван — старший дворник. Не может быть, чтоб у старшего дворника не нашлись мешки. Ну, пошли! Поживей, время дорого.
Через некоторое время Кирилл опять заговорил о мешках:
— Если у него и нет мешков — я про Ивана говорю, — он придумает что-нибудь, мужик толковый. Да уж придумал небось.
Гриша увидел, что они теперь идут где-то недалеко от Тучкова моста.
— Расскажи мне наконец, в чем дело. А то: мешки… старший дворник…
— А это все к месту: и мешки и дворник. Остальное можно объяснить в двух — трех словах. На Васильевском острове есть дом, в доме — чердак, на чердаке — пулемет. А старший дворник в том доме — наш человек. Надежный. Все теперь тебе ясно?
— Все. Ясно, что у пулемета сидят городовые.
— Верно! У пулемета сидят городовые. В том-то и вся загвоздка.
— А мы пойдем туда с гордым видом и с голыми руками? — мстительно спросил Гриша.
— Нет, мы не гордые. С фараонами должен сочинить что-нибудь Иван, такой был уговор с ним. А мы с тобой — грузчики, не более того. Нагрузим себе на плечи пулеметик в разобранном виде — и ходу.
Они прошли Тучков мост, свернули на Васильевский остров.
Гриша спросил:
— Ну, а ты так и не спросишь меня, что было сегодня на Невском? Или тебе это совсем неинтересно?
— А я знаю, что там было. И скажу тебе прямо: если б это — в другое время, может, вся Россия про отчаянных питерских студентов загудела бы. А сейчас про это скоро забудут. Вот увидишь.
— По-моему, сейчас-то и нужны уличные демонстрации.
— Они-то нужны, кто против этого говорит! Да дела-то у нас сейчас начинаются куда серьезней, не чуешь разве? Скоро, брат, на улицах свинцом разговаривать станут!.. Ну, вот и наша набережная. Скоро придем.
У набережной лежали штабеля березовых бревен. На одном из бревен, откатившемся в сторону, сидел казачий офицер и, уронив голову на грудь, что-то бормотал. Он был мертвецки пьян. Возле него стоял околоточный и вежливо уговаривал:
— Господин сотник… Пожалуйте. Сядемте на извозчика.
— К черту! — заорал пьяный, подняв голову. — Ты кто?! Ходят тут… морды.
Сотник снова уронил голову, бормоча:
— Ах, Ира, Ира, что ты со мной сделала?
Кирилл сдержанно усмехнулся:
— Видал, Гриша? И у этого, оказывается, своя беда… Ну, мы пришли.
Шумов с удивлением узнал заезжий двор с вывеской на воротах «Ч а й н а я и к у х м и с т е р с к а я Д. В. В а с и л ь е в а».
У ворот стоял великан-дворник с золотистой бородой.
— Студент с тобой, что ли, Кирюша? — спросил он спокойно. — Ну хорошо. Обождите меня тут… — Он осторожно огляделся по сторонам: — Околоточный, черт, все время крутится поблизости. Ну, пока я кормлю начальство, он уйдет, должно быть.
— Иван, мешков нету. Без мешков нам не обойтись.
— Есть мешки, — тем же спокойным голосом произнес дворник и не торопясь ушел.
Комлев не утерпел, заглянул в полураскрытые ворота. Через минуту дворник провел трех городовых к черному ходу в кухмистерскую, потом опять ушел куда-то. И вернулся, держа в руках свернутые в трубку холщовые мешки:
— Пошли, ребята!
Грязной, круто подымающейся лестницей он провел их прямо на чердак.
У покрытого бархатной многолетней пылью слухового окна стоял пулемет, дулом на улицу.
— Ну, теперь действуй, Кирилл! Я пойду караулить.
Кирилл Комлев вынул из карманов какие-то отвертки, щипцы, плоскогубцы и начал работать, чертыхаясь про себя.
Наконец он проговорил:
— Держи мешок.
Пулемет был разобран; торопясь (каждую минуту городовые могли вернуться), друзья положили пулеметные части в мешки, перекинули их за плечи, увидели в дверях бородатое лицо Ивана и стали следом за ним спускаться по крутой лестнице.
На дворе Ивана окликнул владелец кухмистерской, Дормидонт Васильев:
— Ты куда? А это что за люди?
— Люди — свои. Я их знаю.
— А в мешках? Что они в мешках несут?
— Вот что, Дормидонт Васильев, — со спокойной угрозой сказал Иван, — иди-ка ты лучше к себе. И сиди смирно. Понял?
— Ты что?! — Дормидонт заглянул в глаза Ивану и вдруг присмирел. — Ну, ну, смотри, брат, а то в случае чего…
Он ушел, не оглядываясь, а Иван скомандовал:
— Ну, теперь поворачивайтесь! И я с вами. Втроем-то ловчее выйдет.