Зороастрийцы. Верования и обычаи

Бойс Мэри

М. Бойс не принимает этого тезиса, полагая, что ранние верования мидян и персов не были связаны с зороастризмом. Ее мнение кажется вполне оправданным. И тем не менее она относит деятельность Заратуштры к еще более раннему времени: в «Истории зороастризма» (т. I, 1975, с. 3 и 190) – к периоду после 1700 г. до н. э. и ранее 1000 г. до н. э., скорее всего между 1400 – 1000 гг. до н. э., в английском оригинале книги «Зороастрийцы…» (1979) – к 1700 – 1500 гг., что для русского перевода исправлено на 1500 – 1200 гг. до н.э. (см. с. 27), – в любом случае речь идет о периоде, когда предки иранских племен жили еще в северных степях (до продвижения в более южные районы Средней Азии и на восток Иранского нагорья).

Уже сами эти расхождения в датировке, достигающие у современных исследователей тысячи лет и более, отражают и подчеркивают то обстоятельство, что в дошедших источниках нет надежных

конкретных данных для определения времени жизни Заратуштры. При решении этого вопроса приходится исходить из более общих соображений, основанных на данных Авесты в их сравнении с иными историческими и археологическими свидетельствами. Так, следует согласиться с тем, что основные, более ранние части Авесты возникли до завоевания Ахеменидами в третьей четверти VI в. до н.э. восточноиранских и среднеазиатских областей (в основном охватываемых географическим горизонтом Младшей Авесты).

Хотя сама Авеста не содержит конкретных свидетельств для определения даты Заратуштры, все же она не дает оснований для столь большого, как у М. Бойс, удревнения этой даты и, очевидно, не позволяет допускать, что Гаты – песни пророка – и примыкающие к ним по времени и языку разделы Авесты сохранялись сначала в степных областях с их быстро изменявшимися и нестабильными политическими условиями, и затем на юге Средней Азии и востоке Иранского нагорья в течение тысячи лет или более до начала исторического периода и создания более устойчивых и сильных держав – Мидийской и Ахеменидской. Трудно поверить и в существование также очень длительного (хотя и меньшего) временного разрыва между созданием Гат и периодом, когда составлялись основные тексты Младшей Авесты.

Приводимые М. Бойс аргументы в пользу упомянутой ранней датировки Гат не кажутся убедительными. Она, в частности, обосновывает такую дату путем сопоставления данных Авесты и Ригведы с археологическими материалами из северной степной зоны при предположении, что эти данные указывают на сильное влияние традиций каменного века и начало эпохи бронзы и будто бы в таких условиях еще жил народ Авесты во время Заратуштры. Само помещение предков ариев в северные степные области и соответствующие положения, подробно развиваемые М. Бойс в первом томе «Истории зороастризма», вполне согласуются с историко-лингвистическими данными о культуре и социально-экономическом строе индо-иранцев (а также с выводами других иранистов и индологов, специально занимавшихся этим вопросом).

Однако, судя по тем же сравнительным индоиранским данным, уже общеарийский период должен относиться к эпохе бронзы, индоиранские племена еще до распада арийского единства знали почти все основные металлы (вероятно, кроме железа). Так, например, боевая колесница (бесспорно, уже общеарийская реалия) изготавливалась с применением металлических орудий. Между тем время жизни Заратуштры и создания Гат, составленных на одном из сформировавшихся иранских языков, к тому же с восточноиранскими диалектными особенностями, относится к гораздо более поздней (чем арийская) эпохе – после времени арийского единства, формирования иранской языковой группы, а также ее распада.

Вместе с тем материалы Авесты, включая Гаты, отнюдь не дают оснований для хронологического приближения к эпохе каменного века – на любых территориях, к которым относят сложение ариев, иранцев и «авестийцев». Даже предлагаемые М. Бойс различные даты жизни Заратуштры попадают в пределы развитого бронзового века и в степной зоне («степная бронза»). Конечно, и в период бронзы, на ранних этапах железного века, да и позднее роль камня продолжала сохраняться, как и возможное метафорическое использование эпитета «каменный» (например, для определения неба, ср. иран. асман – «камень», «небо», что известно, однако, не только по авестийскому, но и также по древнеперсидскому и индоарийскому, так что само представление о небе как о каменном своде восходит еще к индоиранскому или более раннему времени и Авеста лишь следует этому архаизму).

В технологии камень продолжал применяться и в бронзовом, и в железном веке. Это относится и к некоторым видам оружия (как каменные навершия палиц, в Средней Азии и соседних районах употреблявшиеся до середины I тысячелетия до н.э. и позднее), и к орудиям производства, например ступам и пестикам. Каменные ступы и песты, как известно, использовались в ритуальных целях в Персе-поле в VI – V вв. до н. э.; в частности, применявшиеся с той же целью каменные ступы упоминаются в Младшей Авесте (асмана хавана). Между тем основная часть Авесты составлена определенно уже в железном веке; об этом говорит и встречающееся в ней определение «стальной»: хаосафнаена

от ху-сафна (из ху-спана) – «хорошее, лучшее железо», – от названия железа, общего для иранских языков или по крайней мере для их восточноиранской группы [99] . Данное обстоятельство показывает также, что составление Гат (как отмечалось, в эпоху после восточноиранского единства) относится ко времени, когда соответствующая группа иранских племен уже была в известной мере знакома с железом. Как уже говорилось, основные части Младшей Авесты и Гаты не могли быть разделены большим промежутком времени. В целом же и по рассматриваемому критерию Гаты должны относиться ко времени не ранее конца периода бронзы – начала эпохи железа.

99

Из последних работ по этому вопросу см.: Абаев В.И. Avestica. – Sprachwissenschaitliche Forschungen. Festschrift fьr Johann Knobloch. Innsbruck, 1985, с. 12 и сл.

Сама по себе вполне оправданна иная посылка М. Бойс – относительно типа хозяйства, характерного для общества Гат. Данные Гат и ранней традиции, еще частично повторяемой в Младшей Авесте, действительно свидетельствуют о преобладании скотоводства, большой роли пастушеского хозяйства в обществе, черты которого отражают эти данные. Указанное обстоятельство не должно означать, что Гаты возникли во II тысячелетии до н.э., когда предки всех иранских племен еще обитали в северных степях, хотя хозяйство иранцев – и ранее всех ариев – в то время (как и племен «степной бронзы», по данным археологии) на самом деле было пастушеским или скотоводческо-земледельческим с преобладанием скотоводства, а Младшая Авеста свидетельствует о возросшей роли земледелия и рисует черты оседло-земледельческого общества. Причем в большей части упоминаемых областей, по археологическим данным, в первой половине – середине I тысячелетия до н.э. существовали оседлые земледельческие центры.

Однако, во-первых, распространение иранских племен в этих областях юга Средней Азии и востока Иранского нагорья и их переход от «степного» к более развитому земледельческому типу экономики могут быть отнесены примерно к концу II – началу I тысячелетия до н.э., так что тогда часть иранских племен, позднее прочно обосновавшихся в упомянутых земледельческих районах, еще могла вести преимущественно скотоводческое или пастушеское хозяйство. Во-вторых, другие ираноязычные племена продолжали обитать в северных степных районах, включая области на севере Средней Азии, также охватываемые географическим горизонтом Младшей Авесты, и жили там вплоть до скифской эпохи (и позже); именно с этими северными районами, и иногда непосредственно со «скифским миром», связывает племя Заратуштры часть исследователей, относящих время его жизни к первым векам I тысячелетия до н.э. или даже следующих «традиционной дате Зороастра». В-третьих, следует напомнить, что между концом II – серединой I тысячелетия до н.э. ранее в целом однородные по хозяйственно-культурному типу иранские племена постепенно разделились на перешедших к более развитому земледельческому хозяйству с постоянным оседлым бытом и тех, которые продолжали вести преимущественно скотоводческое хозяйство и частично стали кочевниками; причем эти процессы проходили в различных частях ираноязычного мира, в том числе на Иранском нагорье, включая Западный Иран. Итак, по данному критерию деятельность Заратуштры тоже может быть отнесена ко времени между концом II – серединой I тысячелетия до н.э. (и, если исходить из типа хозяйства, к различным частям ираноязычного мира того времени).

Не является доказательным и еще один аргумент в пользу ранней датировки Гат, состоящий в том, что по архаичности своего языка и его близости к языку Ригведы они могут относиться примерно к тому же периоду, что и последняя. При этом М. Бойс датирует Ригведу временем от 1700 г. до н.э. (с. 26). Но далее (с. 51) говорится, что около 1500 г. предки индийцев двинулись (из северных степей) к югу через Среднюю Азию; однако гимны Ригведы составлялись, безусловно, после того, как индоарии проникли в Индию и какое-то время уже обитали там. Данные о языке переднеазиатских ариев середины – третьей четверти II тысячелетия до н.э. указывают на языковое состояние более ранее, чем в Ригведе. По различным соображениям часть индологов датирует Ригведу XII – Х вв. до н.э. (причем не исключены и несколько более поздние даты). Поэтому архаичные черты языка Ригведы и его священного поэтического стиля, могущие восходить к арийской эпохе, должны были сохраняться в течение ряда веков после распада индоиранского единства.