Зощенко
Шрифт:
— Да, было время: шутил и выделывал штучки. Но, Корней Иванович, теперь я пишу еще злее, чем прежде. О, как я пишу теперь!
И я по его глазам увидел, что он ничего не пишет и не может написать. Екатерина Павловна посадила меня рядом с собою — почетнейшее место; я выхлопотал, чтобы по другую сторону сел Зощенко. Он стал долго объяснять Ек. Павловне значение Горького, цитируя письмо Чехова — „а ведь Чехов был честнейший человек“ — и два раза привел одну и ту же цитату — и мешал Ек. Павловне есть, повторяя свои тривиальности. Я указал ему издали
Мне кажется, что лучше всего было бы, если бы он прочитал письма Горького и описал бы наружность Горького, его повадки — то есть действовал бы как мемуарист, а не как оценщик.
Все это я сказал ему — и выразил готовность помочь ему. Он записал мой телефон. <…>
Зощенко седенький, с жидкими волосами, виски вдавлены внутрь, — и этот потухший взгляд!
Очень знакомая российская картина: задушенный, убитый талант. Полежаев, Николай Полевой, Рылеев, Мих. Михайлов, Есенин, Мандельштам, Стенич, Бабель, Мирский, Цветаева, Митя Бронштейн, Квитко, Бруно Ясенский, Ник. Бестужев — все раздавлены одним и тем же сапогом».
Зощенко не выступал на торжественном вечере, посвященном 90-летию Горького. За два дня до празднества К. И. Чуковский условился с В. А. Кавериным «проэкзаменовать» его, не говоря ему об этом, и принять разумное решение насчет его участия. Состояние Зощенко произвело на них тяжелое впечатление. К. И. Чуковский записал в дневнике: «Конечно, ему не следует выступать… он может испортить весь короткий остаток своей жизни». Видимо, и сам Зощенко ощутил некий разрыв между собой и внешним миром. Он послушался совета и не пошел в зал Чайковского.
Вскоре он уехал в Ленинград. Какое-то время он оставался в городе, перенес дома спазм сосудов головного мозга, к нему вызывали литфондовского врача; через несколько дней он оправился и в середине июня приехал на дачу в Сестрорецк, где находилась жена, которую он все еще старался держать от себя на отдалении. И тут он получил официальное уведомление, что ему назначена республиканская пенсия…
Назначение пенсии привело Зощенко в радостное волнение. Следом пришла еще бумага — с приглашением эту пенсию получить. Но на второй бумаге была сделана приписка, которая его сразу и глубоко встревожила: требовалось представить справку об имеющемся помимо пенсии заработке. И он разнервничался, что его недавний гонорар может отразиться на полагающейся сумме…
Чтобы получить пенсионную книжку и самому уточнить озаботившее его требование, Зощенко, не слушая уговоров жены, едет из Сестрорецка в город. И хотя с пенсией в этот месяц все обошлось благополучно, он вновь почувствовал себя плохо. Перед возвращением в Сестрорецк Зощенко позвонил Л. Чаловой, которая была уже десять лет замужем, но с которой он сохранил добрые дружеские отношения. Сказал, что у него вышла в свет большая книга и он подарит ей эту книгу в следующий приезд… Вечером к нему в квартиру спустилась Мухранская, которая уже несколько дней приносила еду сюда. Утром его должен был отвезти в Сестрорецк сын, и Зощенко пообещал ей: «Отдышусь там, а через неделю или полторы вернусь…» Они попрощались. Поехал он на дачу совсем больным. Через две недели, 22 июля 1958 года Михаил Михайлович Зощенко умер.
Похороны его прошли в советском стиле — с выступлениями местного писательского начальства, волновавшегося
Анна Ахматова
ПАМЯТИ М. М. ЗОЩЕНКО
Словно дальнему голосу внемлю, А вокруг никого, никого. В эту черную добрую землю Вы положите тело его. Ни гранит, ни плакучая ива Прах легчайший не осенят. Только ветры морские с залива, Чтоб оплакать его, прилетят…ПОСЛЕСЛОВИЕ
Известно, что писатель — это его книги. А истинная ценность книги определяется в конце концов тем, что и как сумел рассказать нам автор о человеке, о нас самих. И о своем времени.
С началом у нас, в России, эпохи «гласности», а затем и свободного книжного рынка Михаил Зощенко обрел новую жизнь. За первые 10 лет этой эпохи (с 1987 года) вышло в свет около тридцати его книг (большинство — внушительные однотомники) и три собрания его сочинений. География изданий — от Мурманска до Краснодара, Элисты, Йошкар-Олы… Содержание: прежде всего — рассказы 20-х годов и повесть «Перед восходом солнца», а за ними — «Возвращенная молодость», «Голубая книга», «Сентиментальные повести», избранные рассказы для детей, «Письма к писателю». И нигде не переиздавались его повести о перековке каналоармейца («История одной перековки»), о Керенском («Бесславный конец»), «Возмездие» и другие произведения из этого же ряда. Время востребовало истинного Зощенко — с данным ему редкостным талантом сатирика и исповедальника. Того Зощенко, который сумел отразить подлинную суть своей эпохи и показать людей, ставших ее «человеческим материалом», по терминологии большевиков.
Эта эпоха расправилась с ним — она, говоря заключительными словами романа Джорджа Оруэлла «1984», заставила его «одержать над собой победу» и «полюбить Старшего Брата». Произведения, созданные в пору его «победы» и «любви» к режиму, писались добросовестно, с искренним старанием, профессионально, с уважением, даже восхищением своими новыми героями (например, цикл рассказов о партизанах «Никогда не забудете»), в них есть литературное мастерство, но — уже без чудотворства его неповторимого и редчайшего таланта. Это — другойЗощенко, пишущий как другие. И когда берешь в руки книгу, изданную в 1963 году, через пять лет после его смерти, в Ленинграде, его родном Питере, книгу, в которой нет ни одного (!) рассказа 20-х и даже 30-х годов, зато есть «Рассказы на колхозные темы», то ловишь себя на мысли, а не однофамилец ли этот автор известному писателю? Нет, к сожалению, не однофамилец. Это писатель, которому запретили пользоваться его талантом и вынудили писать по-другому, как все, на потребу режиму. А составители и редакторы этого сборника явно преследовали эту цель — показать «перековавшегося» писателя. Так продолжали «убивать пересмешника» и после его физической смерти.
Но все то, что было написано Зощенко с Божьей искрой его исключительного таланта, не умерло. Ушли из жизни его гонители и разнокалиберные временщики эпохи, а он вернулся. Ибо Литература отбирает в свой пантеон, не глядя ни на какие «периоды» с их земными владыками.
ПРИЛОЖЕНИЯ
ПРОТОКОЛ БЕСЕДЫ М. М. ЗОЩЕНКО С СОТРУДНИКОМ ЛЕНИНГРАДСКОГО УПРАВЛЕНИЯ НКГБ 20 июля 1944 г.