Зов ангела
Шрифт:
Он щелкнул рубильником, чтобы включить свет и отопление, после чего разложил в камине дрова. Маделин решила осмотреться. Дом явно отремонтировали со вкусом. Мебель была новая, однако хозяйка решила сохранить кое-какие оригинальные черты, в частности, стены из красного кирпича, выступающие деревянные балки и удивительный световой колодец, придававший дому неповторимый шарм и уют.
Маделин с любопытством рассматривала фотографии на стенах. Клер Лизье была красивой, стройной девушкой. В Маделин вспыхнула искра ревности.
— Вам не кажется странным, что ваше лицо присутствует на половине фотографий?
— Как так? — спросил Джонатан, чиркая спичкой, чтобы зажечь дрова в камине.
— Вы везде: Клер и Джонатан на кухне, Клер и Джонатан на рыбном рынке, Клер и Джонатан в «Дин энд ДеЛука», [38] Клер и Джонатан в магазине биологически чистых продуктов, Клер и Джонатан вместе со всякими знаменитостями…
— Она мой друг. Нет ничего странного в том, что она сохранила обо мне воспоминания.
38
Шикарный нью-йоркский магазин, где продаются всевозможные фрукты, овощи и импортные бакалейные деликатесы.
— Не считая ее отца, вы здесь на фотографиях — единственный мужчина!
— Вы решили закатить мне сцену?
— Кем была эта девушка? Вашей любовницей?
— Нет же! Сколько раз вы еще меня об этом спросите?
— И все же она была влюблена в вас, это очевидно.
— Я об этом ничего не знаю.
— Ну, так я говорю вам.
— И что это меняет?
— После развода с женой вы могли бы сблизиться с ней. Она молода, красива, видимо, умна…
— Так, достаточно.
— Нет уж, объяснитесь.
— Нечего тут объяснять.
— Вы хотите, чтобы я вам все объяснила? — Она с вызовом подалась вперед.
— Нет, не особо.
Джонатан попятился, но позади него находился камин, а пламя уже начало заниматься.
— И все же я скажу! Клер Лизье идеальна: она милая, добрая, серьезная. Она стала бы идеальной матерью, если бы вы захотели еще детей. Вы цените ваши с ней отношения, уважаете ее, но… как бы так сказать… С ней все было бы слишком легко и гладко, не так ли? — Маделин продолжала наступать. Ее губы были в какой-то паре сантиметров от лица Джонатана. Она продолжила: — Впрочем, вам в любви нужно вовсе не это, правда? Вам нужна страсть, нужно захватить человека, пленить его. Короче говоря, Клер не ваша женщина…
Джонатан колебался с ответом. Он чувствовал на себе ее дыхание. И тут ее провокация достигла своего апогея:
— А я? Я ваша женщина?
Он крепко прижал ее к себе.
Джонатан не занимался любовью с тех пор, как порвал с Франческой. Довольно неуклюже он стянул с Маделин куртку и свитер. Она расстегнула ему рубашку, при этом нежно покусывая его шею. Он сбросил одежду, чтобы удобнее было ласкать ее лицо и пробовать ее губы. От нее пахло дурманящей свежестью цитрусов, лаванды и мяты.
Стройное, гибкое тело Маделин выгнулось в его руках, и они оба упали на диван. Их тела смешались, образуя беспрестанно сменяющие друг друга изгибы и впадины. Они походили на единую ожившую скульптуру, очерченную ярким светом луны.
Их волосы, запахи, кожа, губы — все перемешалось. Глядя друг на друга, они расслабились и позволили удовольствию захлестнуть их с головой.
А снаружи жизнь текла своим чередом. Жизнь города, который никогда не спит.
26
Девочка с глазами Модильяни
Non sum qualis eram. [39]
А в это время в Джулиард-скул, самой престижной театральной школе Нью-Йорка
— Я только что получила эсэмэс от Люка! — воскликнула Лорели, врываясь в ванную, и замахала мобильником перед лицом своей соседки по комнате.
Склонившись над раковиной и со щеткой в зубах, Элис спросила:
39
Я не тот, кем был раньше (лат.).
— Фоэмуотеяаада?
— Что, прости?
— Чего ему от тебя надо?
— Он пригласил меня поужинать с ним завтра вечером в «Кафе Люксембург»!
— Ну и повезло же тебе! Кстати, ты не находишь, что он похож на Райана Рейнольдса?
— В любом случае у него потрясающая задница! — усмехнулась Лорели, выходя из ванной.
Оставшись одна, Элис взяла ватный тампон и, глядя в зеркало, стерла с лица макияж. В отражении она увидела симпатичную молоденькую девушку семнадцати лет, с тонким, худеньким личиком, обрамленным светлыми волосами. У нее был большой лоб, вечно смеющийся озорной ротик и высокие скулы. Ее темные глаза цвета морской волны отчетливо выделялись на бледном, фарфоровом лице. Из-за внешности и необычной фамилии все в школе считали ее полячкой. Ее звали Элис Ковальски. Во всяком случае, так было написано в ее удостоверении личности…
Покончив со своим туалетом, она еще несколько секунд постояла перед зеркалом, корча всякие рожи. Она решила попрактиковаться в упражнении, которое разучивала на уроках драматического искусства: сначала надула губки, постаралась придать своему лицу сначала смущенный, а затем соблазнительный вид.
Вскоре ей это надоело, и она вернулась к Лорели в их общую спальню. Юная темнокожая певица пребывала в полнейшем возбуждении от предстоящего свидания. Она поставила диск Леди Гага и теперь с упоением вертелась перед зеркальным шкафом, примеряя все новые и новые наряды: черное платье и твидовую крутку, винтажное, немного цыганское платье, джинсы «Хлое» и цветной топ в стиле Кэмерон Диас…
— Я устала. — Элис свернулась калачиком под одеялом.
— Это нормально. Сегодня ты была просто королевой бала!
Лорели имела в виду спектакль, который устроили под Новый год ученики их группы: представление по мотивам «Вестсайдской истории», где Элис сыграла роль Марии.
— Ты действительно считаешь, что я неплохо смотрелась?
— Изумительно! Ты играешь в комедийном мюзикле так же хорошо, как и на скрипке.
Элис зарумянилась и поблагодарила свою подругу, после чего обе девушки в течение доброго получаса обсуждали прошедший спектакль.