Зов Армады
Шрифт:
Мутант приближался. Он явно использовал еще и пси-воздействие. Виски Треша заломило, затылок налился раскаленным металлом, руки защекотало и потянуло вниз. Лезть в рюкзак и доставать таблетку пси-блокады уже не оставалось ни сил, ни времени. И снова напомнил о себе очередной диковинный артефакт на поясе.
Рука безвольно легла на контейнер, расстегнула липучку и достала рвущуюся наружу «ауру». За миг до прикосновения ядовитых жал летящего «ежа» артефакт активировался и мгновенно создал вокруг сталкера полупрозрачную оболочку. Колючка-мутант забился о стенки купола с разных сторон, но не мог пробить энергетический кокон. Ментальное давление прекратилось, голова вновь прояснилась. А ведь уже хотелось броситься с распростертыми объятиями и улыбкой счастья на метровые шипы «ежа». Сколько длилось это чудо, Треш сказать не мог, но, сделав шаг, понял, что может идти по дорожке вперед и больше не бояться этой твари. И он пошел.
Вскоре границы владения «ежа» закончились, и он пропал из виду. Треш все так же двигался вперед, радуясь спасению, своей смекалке и близости цели. В том, что Армада близко и где-то рядом ее Врата, сталкер уже не сомневался.
Оставалось одно «но» – никаких признаков каких-либо ворот на поверхности болота. Ни холмика, ни строения, ни обваловки подземной шахты. Да еще и спасительная дорожка оборвалась и вновь обнажила темень зловещей трясины.
«Приплыли!»
Треш боялся усомниться в цели рейда, даже подумать о неминуемом тупике в конце всех приключений. Нет, не так должно быть у самой цели!
Он потрогал контейнеры пояса, но они молчали. Обернулся, всматриваясь в даль, – никого и ничего. Огляделся вокруг – ни одной зацепки, ни единой подсказки.
Солнце наконец-то показало себя во всей красе, тепло глядя на одинокого сталкера посреди большущего полотна болот. Тишина. Никто не мешает, не целится в него, не пытается сбить с истинного пути.
«Что же делать?»
Он испробовал все три артефакта, но безрезультатно. «Изоплит» больше не прокладывал дорожку, «роса» не чистила и без того очищенную дистиллированную воду, и «аура» не создавала никаких новшеств. «Вот что значит притопал только с тремя артами, с тремя ключами от Врат вместо положенных четырех!» Так прошел час. И по-прежнему ни звука, ни одного существа вокруг. Треш посмотрел под ноги, в глубокую черноту топи, и не решался шагнуть дальше. Что отделяло его от Армады? Как разобраться в этом?
Болотник на прощание сказал: «Когда станет совсем плохо или трудно, подумай об отце, об Армаде, позови их, скажи им». Но сталкер все равно не мог сообразить, куда дальше идти и как ему быть. Треш не мог оторвать взгляда от черной бездны – она манила первопроходца в бескрайние и бездонные просторы Мироздания. И здесь под ногами расстилалась такая же Вселенная, великолепием которой он любовался долгими звездными ночами.
Сталкер облизнул губы, сжал кулаки, закрыл глаза и сделал шаг.
– Оклемался, Данила?
Треш открыл глаза. «Ого, человек! Ни болот, ни мутантов, ни аномалий. Ни черной дыры, ни темного туннеля с росчерками мелькающих звезд и галактик. Человек. Один. Судя по облику и снаряге, вояка. Гм, «альфовец», что ли? Не-а, не похож. Чем не похож-то? Вроде такие же снаряга, оружие, экипировка. И? Глаза. А ты что, заглядывал в глаза «альфовцам»? Мертвым «бетовцам» – да, а вот…»
– Кто ты, человек?
«Это я сказал? Я-я? Господи, я же не мертвый, я живой. ЖИВОЙ! Я могу говорить?»
– Ты к-кто-о?..
– Слава Основателям, ты очнулся! – ответил военный, сидящий рядом на корточках. – Вставай, не фиг тут валяться бревном и косить под дистрофика! Щас батя придет, а ты как размазня, нужно встретить его подобающе.
«Основателям? Кто такие? Батя? Отец, что ли? Чей? Чьего отца я должен встречать? О-о-о! Так я же… так…».
– Я-я-а не-е-е р-р-а-аз-ма-а-з-з-ня-я-а!
– Мда-а, нелегко тебе Врата дались, Данила! Ну, да ладно, ща ты у меня встанешь огурцом…
Резкий тошнотворный запах нашатыря, аж глаза защипало. Зелень поплыла перед глазами, военный размазался и снова собрался в одно целое. Зеленые елочки, золотой песочек с валяющейся хвоей, сочная травка, чистое голубое небо. Картинка застыла, стала реальной и близкой. Появились запахи, шорохи, пение птиц и журчание воды.
«Пить. Боже, как хочется пи-ить! Я не бревно, я могу шевелиться, вот мои руки, пальцы, экзоперчатка. Могу-у. Дышу, думаю, двигаюсь. Ура-а!»
– Да, ептеть, кто ты, в конце концов, едрить тебя налево?!
– Ого, видать, оклемался, парень! Сразу видно, сталкер Пади! По-нашему заговорил… Свой чел. На отца сильно похож, вылитый Топорков, едреня феня!
– Ну, не на свинорыла же мне походить. Топорков я. Младший, да. А где старший?! – Треш зашевелился, начал оглядываться, правда, не очень успешно.
– Сказал же, чичас будет. Поди, тоже бежит, спотыкается, узнав про тебя. Семейный подряд теперь у нас будет. Гы-ы-ы!
– Слышь, вояка, ты кто будешь-то? Или мне вопрос на бумажке написать на трех языках?
– Гы-ы… Точняк, Никитос. Вылитый. Я-то? Я Орк, друг отца твоего и Страж Армады. Мы оба с ним Стражи.
– Упс. В натуре? Я че, Врата уже прошел?! Как, когда? Ах, да-а… Слушай, а я в раю или на другой планете? Не узнаю окрестностей…
– В Раю. Армада это, брат! Другой мир, другое место.
– Как же? Вона Дуга, вижу… Какой, на фиг, другой? Вижу, вижу… меня не проведешь… О, черт! Ты тоже клон Всевластия? Ты их агент! Ах, е-мое-е…
Треш заерзал по песку, ища автомат, бумеранг, штык-нож. Ничего. Хоть руками голыми души!
– Расслабься, Данила. Твоя снаряга вон у того куста. Ты бумерангом своим в беспамятстве размахивал, как ветряная мельница. Убрал я пока все от греха. Все пучком, сталкер! А… вон и батя твой…
Треш поднялся, шатаясь, одернул куртку, сдвинул со лба бандану, отряхнул штаны, потряс мокасинами, выгоняя из них песок. И дернулся.
Прямо из воздуха перед ним материализовался человек. Не военный, мужчина в белоснежном хэбэ: широкие штаны, свободная сорочка поверх них, мягкая кожаная обувь, похожая на борцовки. Атлетическое телосложение было заметно даже сквозь свободного покроя рубаху. Улыбка во все лицо, короткая стрижка, аккуратные усы. И такие знакомые до боли черты!
– Батя-я! Ты-ы?!
– Сыно-ок! Данила-а!
Они бросились друг к другу, крепко обнялись, долго сжимали в объятиях и замерли каменными истуканами. Когда оторвались, поцеловались, стали щупать друг друга, словно не веря в реальность происходящего, и смеяться. Треш ощутил головокружение, ноги подкосились, сердце готово было выпрыгнуть из груди. Никита держался крепче, но зато пустил слезу, которую чем-то нужно было смахивать, чтобы никто не увидел.