Зов красной звезды. Писатель
Шрифт:
— Поймите, сейчас я в деньгах не нуждаюсь, спасибо щедрому аллаху. Жизнь моя — полная чаша. Мне нужен только мой дом и…
Сирак вопросительно поднял брови.
— И я готов дать вам тысячу бырров, только освободите его.
— Хаджи, мне не нужны ваши деньги!
— Хорошо, я добавлю еще пятьсот бырров…
Сирак вскочил в первую попавшуюся машину, и вслед ему еще долго неслись причитания Хаджи, который взывал к своему аллаху.
После работы Сирак решил отправиться к Искандеру. Сегодня тот был в добром расположении духа. В комнате чисто прибрано. Старые газеты и журналы, обычно валявшиеся где попало, аккуратно связаны в пачки. Сирак
— Я снова живу. Добрый дух примирился со мной, — сказал Искандер.
— Какой еще дух?
— Дух творчества. Я опять засел за книгу. Теперь-то я уж напишу, как надо. Я словно ожил, работать хочется. — Он возбужденно потирал руки.
Сирак не без зависти сказал:
— Это замечательно. Мне бы так.
— Спасибо тебе. Ты мне помог. — Искандер подошел к Сираку и расцеловал его в обе щеки.
— Ну что ты? — Сирак смутился.
— Ты открыл мне глаза. А мне, глупцу, сначала показалось, что ты меня убил. — Он одним прыжком оказался у письменного стола и схватил пачку листов желтоватой бумаги. — Хочешь, я расскажу тебе содержание моей будущей повести?
Сирак посмотрел на часы, положил ногу на ногу и приготовился слушать, хотя все мысли его были с Себле.
Искандер включил настольную лампу, сел за письменный стол.
— Знаешь, какое название я решил дать повести? «Земля — пахарю».
— Замечательно.
— Тебе нравится? Начну с того дня, когда был объявлен декрет о земле. Помнишь, что творилось тогда?
— Такое не забыть. У меня до сих пор в ушах звучит голос диктора, который объявил по радио: «С этого дня вся земля становится собственностью народа Эфиопии!» Разве можно забыть день, когда заново родился придавленный эфиопский крестьянин, который был выше лишь разве что мертвых, но ниже всех живых?
— Я хочу показать, как по-разному восприняли декрет люди, — оживленно продолжал Искандер. — Крупные землевладельцы не верили в жизненность декрета. «Все это бред! — говорили они. — Декрет не продержится и пару дней». Некоторые в злобе даже разбивали радиоприемники. Сторонники ЭНРП считали, что до тех пор, пока не будет создано временное народное правительство, до тех пор, пока крестьяне не будут организованы и вооружены, объявление такого радикального декрета преждевременно. Декрет, по их мнению, мог только породить противоречия между крестьянами и солдатами, замедлить процесс передачи власти в руки гражданского правительства. Неподготовленное, неорганизованное крестьянство, считали они, не сможет защитить свои права. Объявить декрет в таких условиях равносильно тому, как запрячь лошадь позади телеги. И вот тут-то появляется главный герой повести Деджене…
Сирак опять взглянул на часы.
— Деджене — сын бедного крестьянина. В детстве он видел лишь коровьи хвосты. Учиться начал поздно и в колледже был старше других студентов. У него уже зрелый классовый взгляд на вещи. Он считает, что молодое поколение должно провести в жизнь земельный декрет, отражающий вековые чаяния крестьянства.
— Значит, появляется герой из народа, — перебил Искандера Сирак. — Надо умело показать его жизнь, характер. Его революционность не должна ограничиться лишь произнесением революционных фраз. Читатель должен чувствовать и размышлять вместе с ним. Деджене должен быть тем героем, неудачи и победы которого читатель полностью разделяет.
— Вот-вот. Мне кажется, я хорошо знаю Деджене, вижу его, говорю с ним, понимаю его. Если говорить коротко, содержание повести состоит в том, как Деджене будет участвовать в проведении в жизнь декрета о земле. Он всем сердцем поддерживает эту кампанию, живет чаяниями и жизнью простого народа, слышит биение его пульса. Многое ему предстоит узнать, но и сам он будет отдавать свои знания другим, делать все, чтобы помочь крестьянам осознать свои цели, организоваться. Деджене будет стойким и храбрым в жестокой борьбе с помещиками. Ему придется трудно, он будет отстаивать свою правоту. Его объявят контрреволюционером, арестуют по ложному навету. Многое придется ему пережить, прежде чем народ освободит его и оценит его заслуги. Вот так я представляю мою книгу. Закончить думаю тем, как крестьяне, объединенные кооперативом, празднуют первую годовщину декрета. — Искандер встал, прошелся по комнате. — Ну, как? — спросил он Сирака.
— Неплохо.
— Ты правду говоришь?
— Конечно. Но судьбу книги определяет не столько сюжет, сколько герои произведения.
— Ты думаешь, я справлюсь с темой?
— Это мы увидим, когда книга будет готова. Но в целом мне твой план нравится. Только не занимайся копированием действительности. Задачи художественной литературы сложнее. Знаешь, как их определяет метод социалистического реализма: правда жизни и социалистические идеалы как преобразующее начало общества, активность человека-творца. Ты хорошо продумал конец повести?
— Да. Прототипом моего героя является один из участников кампании. Его имя Таммене. Если бы ты видел его! Удивительно приятный парень! Между прочим, он читал твою книгу «Исчезнувшая, как тень». Она ему очень понравилась. Таммене мне подробно рассказал о кампании. Борьба была суровая. Он много пережил. Если бы ты слышал, как он рассказывал о том, как типы из ЭНРП объявили его врагом революции, посадили под арест, мучили, терзали и как потом крестьяне освободили его. Потом его обвинили в поддержке ЭНРП, потому что он был против лозунга «Демократические права эксплуатируемым — немедленно!». Страшно представить, что он был на грани гибели. Пережил немало испытаний, страданий и остался верным делу революции и полным уверенности в ее победе. Он говорит: «Нельзя делать выводы о революции в целом по тому, какие несчастья подчас она приносит отдельным людям. Нельзя шарахаться из стороны в сторону в зависимости от того, вверх или вниз несет тебя революционный поток в данный момент».
«Мы столько сделали для революции, горели и сгорали ради нее, а что получили?» — говорят некоторые и удаляются разобиженные. Это глубоко неверно. Дело не в том, получил ты назначение или оказался разжалованным, нашел или потерял. Я никогда не забуду, как он сказал: «Мое счастье в том, что горит, ярко пылает факел революции!» На будущей неделе мы собираемся вместе поехать в деревню Кофеле, где он участвовал в проведении кампании. Знаешь, он очень общительный и отзывчивый человек… Кстати, а как твои дела? — вдруг спросил Искандер.
Сирак только рукой махнул:
— Никак, топчусь на месте.
— Может, ты влюбился?
— Какая там любовь! — нарочито громко и небрежно ответил Сирак.
— Конечно, влюблен. — Искандер засмеялся. — Или все это забавы ради, чтобы развеяться? Мне кажется, ты намеренно построил себе убежище, чтобы спрятаться от действительности. Ты словно бы живешь в выдуманном мире.
— Откуда это видно? — сердито спросил Сирак.
— Да уж так мне кажется…
— Почему же все-таки? — настаивал Сирак.