Зов Лиры [Руки Лира]
Шрифт:
— Они могут прийти сюда… — пробормотала Нош, стараясь объяснить свою тревогу.
— Зачем? Все, кто жил здесь, уже мертвы. Думаю, что поджигатели больше не заявятся сюда. Тот, кто посылает их, уже сделал все самое худшее, на что только хватило его колдовства. Остались эти книги, и ты, Алноша, будешь учиться по ним… и этого не изменить. Мне приснился вещий сон, я увидела во сне тебя. И вот ты здесь.
Так в судьбу Нош вплелась новая нить, а в Рифте затеплилась ещё одна искра жизни. Приходилось тянуться изо всех сил, но девушка росла и училась
2
Несмотря на светильники в стенных нишах и факелы, большой зал тонул в полумраке. В воздухе висело плотное, удушающее облако курящегося фимиама. Крин сжимал в левой руке мокрый лоскут и все чаще подносил его к лицу, прикрывая нос и рот. Это был единственный способ побороть подступающее чихание, которое может привлечь внимание всех собравшихся у алтаря.
Два часа назад юноша взобрался на поперечный брус под крышей Храма, улучив минуту, когда служители удалились на ужин и молельный зал остался практически без охраны. Да и кто осмелится навлечь на себя гнев Голоса Зеллона, вторгшись в святая святых местного Храма?
Крин приник к балке, пустив в ход все умение маскировки, которому его обучали лесные охотники. Тяжёлая ряса послушника плотно облегала тело. Жара стояла невыносимая, но юноша боялся шелохнуться и расправить затёкшие конечности. Глядя вниз с высоты, он чувствовал сильное головокружение, его подташнивало, и желудок стремился взлететь к самому горлу.
Ох, как ему было плохо — от одуряющего запаха фимиама, от жары и высоты, с которой он наблюдал за позором своего Дома. Его Дом… юноша ощерил белые зубы в угрожающем волчьем оскале.
Когда они уже прекратят терзать слух своими воплями? Конечно, ради такого случая они решили провести все церемонии, какие только могли вспомнить! Не каждый день втаптывают в грязь один из Высших Домов. Это был звёздный час Валкара, и он собрался сполна насладиться своим триумфом. Молельный зал плотными рядами заполняли те, кто повиновался его воле. Они не сводили глаз с алтаря.
Крин заметил голубые плащи Зайнов, чёрно-зелёные — Горанов, и красные — Джаспаров. Пусть смотрят, если они так слепы, что не понимают: пройдёт совсем немного времени, и их Дома последуют за Домом Кунионов.
Там… там… Крин заставил себя взглянуть на группу людей в одеждах коричневых тонов — это были родовые цвета его Дома. Он быстро сглотнул и потёр мокрым лоскутом глаза и чешущийся нос. И отвёл взгляд, он больше не хотел видеть этих людей.
Выкрики умолкли на самой высокой ноте. К алтарю шагнул человек в богатом храмовом одеянии и митре, похожей больше на корону. Он повернулся и величественно поклонился алтарю, на котором не было ни статуи, ни какого-либо изображения божества. Всемогущий и Вездесущий не опускался до того, чтобы являть себя взорам собственных рабов.
Валкар снова торжественно повернулся, на этот раз уже к притихшей толпе. Слева от него стоял человек в унылой серой одежде, которую носят рабы. Красный шнур через плечо выдавал в нём надсмотрщика. Справа от Валкара возвышался начальник храмовой стражи. Юный шпион, примостившийся под куполом здания, так и не смог разглядеть его лица под глубоко сидящим шлемом.
Зловеще загудела труба, вырезанная из рога варга. Так надсмотрщики созывают рабов на работу. Наступила полная тишина, словно все, собравшиеся под куполом Храма, затаили дыхание.
Затем из группы людей в коричневом выступил мужчина в кольчуге. В одной руке он держал боевой шлем, а второй сжимал рукоять меча, висящего в ножнах.
Крин снова прижал тряпку к глазам. С его губ готовы были сорваться все ругательства, какие он только знал, но юноша усилием воли совладал с собой. Во рту скопилась горькая слюна.
Валкар ждал, когда воин в кольчуге подойдёт ближе. Он был спокоен и не сомневался, что сумеет справиться с жертвой, попавшей в его умело расставленные сети. Всё пройдёт гладко, как было уже три раза за последние четыре года. И ещё один Дом будет вычеркнут из Свитка Высокорожденных.
Воин остановился у подножия лестницы, ведущей к алтарю. Вскинул голову и устремил взгляд на Голос Зеллона. В гробовой тишине зазвенел покатившийся по каменным плитам пола шлем, который мужчина выронил из рук. Не сводя глаз со жреца, он расстегнул пояс, и родовой меч упал на пол…
Крин задохнулся и впился зубами в запястье, чтобы не закричать от стыда и отчаяния.
Мужчина у подножия алтаря отрешённо принялся стягивать кольчугу. Коротко звякнув, она упала рядом с мечом. Человек остался не в одеждах родового коричневого цвета, а в серой рабской хламиде.
Валкар, не оборачиваясь, протянул руку к стоявшему позади надсмотрщику. Жрец знал, что все его слуги не сводят с него глаз и готовы повиноваться малейшему жесту. Надсмотрщик вложил в ладонь хозяина верёвку с петлёй на конце. Валкар сделал шаг вперёд и легко набросил петлю на шею бывшего воина. Когда верёвка охватила плечи, мужчина покорно опустился на колени. Из группы людей за его спиной вырвался приглушённый стон — им всем предстояло разделить участь своего господина.
— Хафнер, тяжесть твоих грехов перед Единым и Его слугами превысила меру терпения. Тебя призывают поклясться в том, что предаёшь в рабство телом, разумом и душой не только себя самого, но и всех единокровных своих отныне и во веки веков. Будет ли на то твоя воля?
Крин закрыл глаза, но не мог заткнуть уши. Голос, зазвучавший в ответ, был ровным и бесстрастным. Голос человека, душа которого уже мертва.
— Я клянусь, что я, и мой Дом, и единокровные мои искупим все свои грехи тяжким трудом в течение жизни моей и моих детей, и детей их детей… отныне и во веки веков.
— Назови единокровных своих, раб, — приказал Валкар. — Они обязаны выйти на твой зов…
Человек, стоящий на коленях, слегка сгорбился. Его голова поникла, так что мужественный подбородок коснулся широкой груди.