Зов мастера
Шрифт:
Дмитрий Гаврилов
ЗОВ МАСТЕРА
Актёрам и писателям нет пути ни в рай, ни в ад - я часто думала об этом раньше, и теперь знаю точно: так оно и есть. Мы проживаем сотни чужих судеб на сцене, едва откроются кулисы - и мы не принадлежим сами себе. Оживляя нестройные ряды букв, писатель творит героев, которые, коль он талантлив, продолжают жизнь и после ухода самого создателя. Странные, странные персонажи... Лицедеям вечно пребывать в чистилище, ибо никогда доля зла, что мы привнесли в этот мир, не соизмерится с долей добра. Стоит хоть кому-нибудь на Белом Свете приоткрыть книгу Мастера - весы снова качнутся, и так они не успокоятся никогда. Мне кажется, иной раз эта безвременная неопределённость заставляет Их взывать к живым - тогда-то и случаются самые волшебные, самые фантастичные, невероятные истории. Вот одна из них. Наш театр знаменит
– хотя он мне не нравится с первого взгляда. Незнакомец целует руку - к тому же и не брит. "Главреж" снова называет его имя, и я начинаю припоминать ту скандальную фривольную постановку нагишом, что наделала шуму даже в артистических кругах год назад. - ... хотел бы арендовать помещение театра на одну ночь. - Игорь!
– возмущаюсь я.
– Но ведь ты...? К нам не единожды обращались с такими предложениями, и не на день, а на гораздо дольший срок - "главреж" всем отказывал, хотя зарплата у актеров нищенская - мы понимали Игоря. Театр - наш храм, а пустить сюда чужого означало осквернить святыню. - Всего на одну ночь!
– подтвердил гость. - Для постановки по Булгакову...
– уточнил Игорь и вопросительно глянул на меня. Ещё бы ему не глядеть, он и сам уже давно хотел сделать "Великого Канцлера", а мне обещал главную женскую роль. Но все понимали - чтобы поставить ТАКУЮ пьесу, нужно вмешательство Сил! Разговор о том заходил время от времени, но Игорь всякий раз мягко переводил его на другую тему. Он не был готов, и мы его не торопили. - По-моему, решает главный режиссёр!
– парировала я немой вопрос. Гость затушил очередную папироску, поправил очёчки-кругляшки и нехорошо ухмыльнулся. Но Игорь не заметил усмешки: - Я уже показал наш театр, но хотел бы, чтобы ты, Ирина, ещё раз провела нашего гостя, и объяснила все тонкости, - медленно проговорил он, тщательно подбирая слова, чтобы не обидеть ни меня, ни этого рыжего нахального субъекта. - Так ты принял решение? - Поживём - увидим, - дипломатично заметил Игорь. - Ибо никто не знает, что с ним случится завтра...
– по книжному подхватил идею гость и уточнил.
– Здание очень старое, капитального ремонта требует. Мы двинулись по длинным полутёмным коридорам. Дубовый, кое-где отлетевший паркет звонко отзывался в такт каблучкам. Гость следовал за мной неслышно, как кот. Порою мне чудилось, я его теряю, но стоило оглянуться - и мороз по коже. Есть такие люди - и сказать-то нельзя точно, чем они тебе не показались. Но Игорь зачем-то просил именно меня... ещё раз... Я решила сперва отвести гостя в "Свет". Актеры суеверны. Светом мы называем большой зал наверху. Там величественные колонны, лампады, голубой "небосвод". Лишь после первого отыгранного в Свете спектакля мне стало понятным, как в храмах "работает" купол во время молений. Там само пространство вибрирует, подчиняясь твоему голосу. Мы поём и легкие вещи, но Свет не принимает дешевого и вульгарного. Там мы играем только серьезные оперы. А вот остальную часть здания и нижний
– спросила я, не оглядываясь - мы спускались по витой лестнице с высокими ступенями. Одно неосторожное движение - можно подвернуть ногу, особенно когда тонкие каблучки. - Только здесь!
– подтвердил он глухо. Я обернулась. - Не соскользните вниз!
– чужак сверкнул золотым зубом, в следующую же секунду превратившимся в черный провал. Но мы уже на месте, иначе, я бы точно слетела по ступеням. Мне хотелось броситься наутёк, выбежать вон из моего храма, в один день ставшего застенками. - Гмммм...
– задумчиво протянул он, осматривая "Тьму".
– Я, конечно, не привередлив, но Свет мне приглянулся. Мы будем играть в Свете! Я задохнулась от такой наглости и подумала: - Где разрешат - там и станешь, но я бы тебе и Тьмы не доверила! - Почему ты такая злая, Ирэн?
– сказал он. Меня поразила даже не фамильярность, а то, как точно проклятый чужак угадал моё настроение. Но я выдержала паузу, я молчала, ожидая продолжения... - Почему ты не спрашиваешь, что за роль мы хотели бы тебе предложить? Я не отвечала. - Что скажешь о Гелле?
– придвинулся он ко мне. Изо рта шёл гнилостный запах. - Ты понимаешь, детка, что роль обязывает...
– холодные тонкие пальцы гостя обхватили мой локоть. - Не трогайте!
– то ли пискнула, то ли прошипела я, отдёрнув руку, и бросилась прочь по коридору, потом резко наверх по короткой лестнице, и снова наверх... Запах гнилой рыбы преследовал меня до самой двери. Вот он, спасительный выход. С неожиданной для себя силой я рванула массивную медную ручку, чуть не сорвав тугую пружину. Вот и всё! Дверь яростно хлопнула за спиной. Я опёрлась на неё, переводя дух. Улица встретила приятной прохладой. Накрапывал мелкий затяжной дождик, рисуя на лужицах круги. Автомобили, выстроившись в вереницу, лениво тянулись к светофору, а пешеход, спрятав щёки в воротник, торопился пересечь широкую мостовую. Поздно! Взревели моторы. Хищно скалясь, выбросив клубы серого газа, машины устремились вперёд. Удар! Меня чуть не бросило на тротуар, но взмахнув руками я таки удержалась на ногах и ринулась прямо через улицу под недовольные гудки и визг тормозов. Если он преследует - погибнем оба. Дальше - как в замедленном кино. С шеи соскальзывает нитка, бесценные крохотные бусинки - оберег, подарок мужа - сыпятся на асфальт, обозначая мой путь, отскакивают и разлетаются под колеса легковых и грузовиков. Я беззащитна. Мне не скрыться. Каким-то чудом я оказываюсь на той стороне. Оглядываюсь - непрерывный поток машин скрывает меня от чужака. В желании спрятаться понадёжнее я вбегаю в черный дверной проём, над которым вывеска "Металлоремонт". Я много раз бывала тут, то зонт поломан, то ключ потеряла... Но только в минуты, когда все чувства обострены, мир видится человеку в истинном свете. Чуть ли не носом упираюсь в зеленоватую мраморную доску, на которой то ли медью, то ли золотом выведены такие слова: "Здесь в 1918 году держал практику врач Михаил Афанасьевич Булгаков, создатель романа "Мастер и Маргарита"". В театр я, понятно не вернулась. А вечером звонит Игорь. - Знаешь, - говорит, - они хотели Света, но я согласился на Тьму. Думаю, что на одну ночь Им можно уступить... - Кому это Им?
– спрашиваю. - Сама знаешь, им - Персонажам...
– говорит еле слышно, а потом бодрится. - Всё-таки деньги немалые, а у нас гастроли на носу. Его понесло: про какие-то Святые горы, про готовый сценарий "Война и мир", и про то, что играть, наряжаясь в Их исконные, персонажей, одежды. Я не стала его отговаривать. Чертовщине самое место на границе Тьмы и Света, именно там, где они сталкиваются без посредников, творится чародейство. Может, это и нужно Ему - Мастеру? Вот и всё. Завтра спектакль, но мне не играть Геллу. Не советую никому очутиться меж Тьмой и Светом, пусть это так заманчиво подчас. Теперь я уверена, лицедеям и писателям вечно пребывать в чистилище, ибо никогда мера зла, что они привнесли в этот мир, не уравновесится мерой добра.