Зов сердец
Шрифт:
— Очень умно! — фыркнул эрл. — Похоже, ты забыл, что он боится детей как огня.
— Кто боится? — осведомился Тео, появившись как раз вовремя, чтобы расслышать последние слова. Рассмеявшись, когда ему объяснили, кого имели в виду, Тео принялся уверять, что только доброму дядюшке Мартину по силам доставить детям удовольствие. — А уж поскольку Мартин имел когда-то несчастье свалять дурака, так будет только справедливо, если последствия столь необдуманного поступка падут именно на его голову, — злорадно добавил он. — Кстати, не знает ли кто-нибудь, где сейчас Друзилла? Надо распорядиться насчет ужина для детей, а, по-моему, она единственный человек, кто нашел общий язык с кухаркой.
— Бедняжка Друзилла! — пробормотал сочувственно эрл. — Интересно,
— Не волнуйся. Мисс Болдервуд забрала их в Малиновую гостиную, они там собирают головоломки.
Эти слова произвели неожиданный эффект: и эрл, и его брат мгновенно сорвались с места, заявив во всеуслышание, что просто горят желанием принять участие в игре, которой оба баловались в детстве.
А в это время леди Грампаунд имела удовольствие побеседовать с матерью наедине. Муж ее, типичный сельский житель, сразу же отправился осматривать конюшни и ферму. Окинув придирчивым оком все изменения, которые произошли со времени их последнего визита, он решил, что в его собственном имении дела ведутся куда лучше.
В действительности же леди Грампаунд привело в Стэньон не столько желание потанцевать и повеселиться, сколько любопытство повидать Марианну. Та была настолько мила, что объявила, будто в жизни не видела таких смышленых и здоровых детей, как Гарри и Джон, и с присущим ей добродушием принесла себя в жертву, занявшись игрой в головоломки. Все это заставило леди Грампаунд назвать ее душечкой и сказать, что более подходящей невесты для ее брата и желать нечего.
— Как несправедливо, что бедняжку Мартина лишили всякой надежды на наследство! — сокрушалась она. — Не могу и сказать, как я была удивлена, когда узнала, что Жервез всю испанскую кампанию прошел без единой царапины. Странно, ведь полк, в котором он служил… Словом, ему сильно досталось, и можно было бы ожидать… Но, как бы то ни было, я рада, что так случилось. Мне он страшно нравится, вот только если бы он не был старше Мартина! По правде говоря, я даже привязалась к нему. Никогда не забуду, какой милый подарок прислал он на крестины Джонни! Но раз уж бедненького Мартина оставили почти без средств, стало быть, ему надо найти подходящую партию, а в этом смысле лучше мисс Болдервуд и искать нечего! На мой взгляд, она просто безупречна, и поговаривают, мама, что старый сэр Томас скопил добрую сотню тысяч фунтов, а то и больше! Однако мне не нравится, что здесь появился этот Улверстон. Честно говоря, я не слышала, чтобы он подумывал о женитьбе, но теперь, когда его батюшка стал эрлом, думаю, было бы неудивительно, если бы он настаивал, чтобы сын женился. Кстати, нельзя не признать, что виконт хорош собой. И потом, достаточно богат. Так что для него не составит особого труда жениться на наследнице.
При последних словах дочери легкое облачко тревоги набежало на чело вдовствующей графини. Но через мгновение лицо ее просветлело. Ум этой женщины с трудом воспринимал новые идеи. К тому же ей казалось почти невероятным, чтобы на свете мог существовать молодой человек, способный затмить в сердце девушки ее дорогого сына. Ведь Мартин был высок ростом, красив, да и происхождения самого благородного, а его выходки она воспринимала примерно так же безмятежно, как ее дочь — капризы собственных малышей. Они ее забавляли, не более.
Не интересуясь ни в малейшей степени ничем, что выходило за рамки интересов семьи, леди Грампаунд очень скоро перешла на другую тему, которая занимала ее куда больше, чем сердечные и денежные дела Мартина. Язык ее работал без устали. Начав с жалоб на то, что крошке Гарри совсем не дается математика, продолжила сетованием на бесконечные простуды Джонни, потом занимавшей ее проблемой, где бы отыскать младшего лакея, в котором приличная внешность удачно сочеталась бы с респектабельностью. Все это позволило обеим дамам скоротать время до того часа, когда объявили, что пора переодеваться к балу.
Леди Болдервуд
— Да, перчатки и в самом деле очень хороши, — с удовольствием согласилась Друзилла, — мой брат Джек был так мил, что прислал их мне из Парижа, когда был там в прошлом году. Я еще ни разу их не надевала.
— А знаете, — вдруг, немного смутившись, созналась Марианна, — мне почему-то раньше всегда казалось, что вам и дела нет до таких вещей!
— Напротив, — отозвалась мисс Морвилл, — по правде говоря, мой самый главный грех — это пристрастие к красивым вещам. К несчастью, а может быть, и к счастью, кто знает, фигура у меня так себе, да и кожа довольно смуглая, так что я давно поняла, что в моих же интересах одеваться проще и никогда не выбирать для наряда тот цвет, в котором вы, моя дорогая, выглядите просто великолепно.
Марианна вспыхнула от удовольствия и смущенно запротестовала, подумав про себя, как тактично ее новая подруга вышла из неловкого положения, в которое она ее поставила собственной бестактностью.
Девушки вместе вышли из комнаты и пошли по бесчисленным галереям и переходам в гостиную.
Оказалось, что многие из тех, кого пригласили к обеду, уже собрались. Большую часть составляли гости, намеревавшиеся остаться в Стэньоне до утра, они приехали заранее и сейчас нетерпеливо поджидали появления тех счастливцев из числа ближайших соседей, кого вдовствующая графиня сочла достойными высокой чести быть приглашенными к обеду. Сама она, облаченная в великолепный бархат пурпурного цвета с лентами и знаменитыми бриллиантами Фрэнтов в волосах, вокруг шеи и на груди, ослепительно сверкавшими, несмотря на то, что их давно следовало бы почистить, помогала дочери занимать герцогиню Рутленд оживленной беседой на тему затянувшейся ангины у бедных крошек Гарри и Джонни. Герцогиня и сама была матерью, но только суровое воспитание, полученное ею в доме отца, эрла Карлайла, позволило ей без малейшего неудовольствия поддерживать этот занимательный разговор. Кроме этого, она втайне рассчитывала, что к столу ее поведет не кто иной, как новый эрл, поэтому, не колеблясь, объявила, что питает к нему самые нежные чувства.
Хозяин дома был хорош как никогда — в темном сюртуке, сшитом у лучшего портного, с галстуком, который был настоящим произведением искусства. Сверкающие локоны, зачесанные в стиле а-ля Брут, который ввел в моду сам Браммел, в свете свечей отливали золотом, будто новехонькие гинеи, а чулки, подобно перчаткам мисс Морвилл, были присланы из Парижа. Темный сюртук и доходившие до колен шелковые панталоны сидели абсолютно безукоризненно. Не спускавший с него глаз Мартин мгновенно пожалел, что не решился доверить собственный наряд умелым рукам знаменитого Вестона.