Зов Ункаса
Шрифт:
Взять хотя бы роман Семёна Курилова «Ханидо и Халерха». Весь сюжет книги вертится вокруг шаманов, вокруг их вражды друг к другу и попытки завладеть умами соплеменников и иноплеменников. Разворачивающиеся в стойбищах страсти вполне достойны потягаться со страстями шекспировских пьес. Интрига на интриге. Тяжба между добром и злом. Любовь сталкивается с ненавистью. Яркие картины быта поражают достоверностью. Почему же эта книга получила право существовать лишь в узком коридоре так называемой библиотеки народностей Крайнего Севера и Дальнего Востока? Почему она не стоит в первых рядах произведений, которые имеют все основания стать любимыми для самого широкого круга читателей? Роман «Ханидо и Халерха» вполне можно отнести к авантюрной литературе в лучшем смысле этого слова. Но кто из любителей приключенческой литературы знает об
ШАМАНЫ…
В книге «Ханидо и Халерха» им отведена огромная роль, хотя трудно назвать их главными героями. Все события так или иначе связаны с шаманами – семья, любовь, законы, традиция, распри, богатство, вера. Шаманы у Курилова встречаются повсеместно, они описаны сочно, почти с фотографической чёткостью. Взять хотя бы сцену их приезда на большое камлание. Сколько выразительной точности в описании персонажей и какое разнообразие характеров!
«Наконец настал день, когда со стороны тайги на усталых конях в стойбище въехали пять человек – три долгожданных шамана, а с ними главный якутский купец Мамахан и его конкурент на реке Алазее Третьяков Саня.
Самым внушительным из всех шаманов был верхнеколымский. Один рост этого седовласого старица заставлял содрогаться: сидел шаман на крупном коне, но ноги его едва не доставали земли, а удлинённая голова, похожая на лошадиную, возвышалась над головами всех остальных. Красный перекошенный рот старика был приоткрыт, и с отвисшей нижней губы стекала слюна. Оба побелевших глаза смотрели вдаль с таким надменным безразличием, будто не было ни людей, ни стойбища, ни земли. Никто не знал имени этого чудища, но, по слухам, якуты ненавидели его лютой ненавистью, считали кровожадным – чуть ли не живой поместью сатаны с чёртом… Рядом с ним ехал индигирский шаман Ивачан. Этот ничем не мог обратить на себя внимание. Был он невысоким, но упитанным, как бычок; простоватое лицо его не выражало ни ума, ни каких-либо скрытых чувств. Бросались в глаза очень кривые ноги, которыми он цепко обхватывал лошадиное брюхо Его можно было бы принять за удачливого рыбака или охотника, у которого одни заботы – семья. Но улуро-чи хорошо знали его – Ивачан шаманил среди ламутов, близких по крови к юкагирам, и был единственным в тех краях сильным шаманом – настолько сильным, что на него тоже поглядывали со страхом. Говорили, что Ивачан съел всех своих родственников, что он не позволял молодым обрести шаманскую силу и тоже съедал их – сживал со света… Третьего посланца вообще нельзя было бы причислить к роду шаманов, а тем более – мудрецов, если бы люди не знали, что им был Токио. Этому Токио, якуту-шаманчику из Сен-Келя, тридцать лет от роду, но выглядит он настоящим мальчишкой. Сидя верхом на лошади, он сейчас вертелся в седле, с радостным любопытством разглядывая огромное невиданное стойбище, подмигивая девушками, приветственно кивая возбуждённым мальчишкам. Это был необыкновенный шаман. Его всегда тянуло к молодёжи и даже к детям. Лёгонький, вёрткий, он бодро улыбался, не раздумывая, включался в любую игру, даже катался с детишками на салазках, а в прятки мог играть, забыв обо всём на свете. Многие девушки в разных стойбищах сохли по нём и не скрывали, что хотели бы стать шаманками – лишь бы оказаться рядом с ним на всю жизнь. Был Токио красивым – лицо у него розовато-смуглое, не скуластое и не длинное, губы яркие, резко очерченные и добрые, а в карих до черноты глазах так и плещется северное сияние. Однако всем было известно, что невинное это лицо, эти детские шалости – только прикрытие, маскировка. Скопление огромной шаманской силы – вот что в действительности представлял собой Токио. Рассказывали, что он волшебными словами исцелял умирающих, а тех, кто оскорблял его, заставлял падать и стонать от боли. Был слух, что в городе он словами сбил с коня и отправил в нижний мир жестокого казака, а такого не смог бы сделать даже верхнеколымский шаман. Добрым был шаман Токио…»
Да, шаманов в романе Курилова много. Они держат людей в постоянном страхе, и даже когда кого-то из шаманов уличают в обмане, народ не перестаёт верить в шаманскую силу. Когда погибает Тачана, одна из самых омерзительных женщин романа, она признаётся: «Боюсь, не скажу самого главного… Пайпэткэ пусть… простит меня… если сможет… Я завидовала ей… мстила… а зачем?… Теперь я каюсь в жестокости… Я прикрывала шаманством жестокость… обманывала… Сестра моего мужа… пусть
Шаманы Курилова – обманщики. Впрочем, мне показалось, что сам автор так и не определился в своём отношении к шаманству. Он подчёркивает лживость и алчность всех появляющихся в его книге шаманов, развенчивает всех, разве что с Токио не сбрасывается ореол таинственности. Шаманы в романе Курилова выведены чёрными красками. Но за этим безрадостным рисунком угадывается не отрицательная сторона шаманства, а обыкновенная человеческая «тёмность». Люди, выросшие в глуши и не знающие ничего кроме тяжелейшего каждодневного труда не могут не быть тёмными. Необразованность всюду даёт одинаковые плоды. Это среди учёных появляется то одни всходы, то другие, то третьи, а серость порождает только серость.
Не случайно Куриль, юкагирский голова, вступает в книге в противоборство с шаманами. Он старается отнять у них силу. На протяжении всего романа он мечтает построить церковь и через это отвадить народ от шаманов.
«О готовности юкагирского головы сцепиться с шаманами и западные чукчи, и восточные, и ламуты знали определённо, и труда не составляло посчитать скандальную смерть шаманки первым шагом смелого Куриля. Конечно, о последствиях и возможных дальнейших событиях толковали по-разному».
Однако ему не удаётся одержать верх в своей борьбе. Трудно сказать, насколько Семён Курилов имел в виду неодолимость шаманства, за плечами которого лежит многовековая тропа Традиции. Возможно, у Куриля просто не было настоящей веры, поэтому не мог убедить людей. А может, автор предполагал что-то ещё. В романе есть разговор Куриля со священником Синявиным, который утверждает, что православная вера не могла победить в той схватке. Но вряд ли Курилов имел в виду неполноценность, слабость и не способность христианства к покорению народов. У меня даже создалось впечатление, что этот разговор был случайным и автор вовсе не ставил перед собой вопроса о том, что сильнее – шаманство или православие. Эта тема лишь обозначена, но вовсе не проработана.
«- А знаешь ли ты, что православная вера и не должна была победить?
– Как так – не должна?
– Обыкновенно. Шаманство – это не просто дьявольщина, а шаманы не просто служители сатаны. Шаманство – это часть язычества, многовековой веры. Вот в чём дело.
– Конечно, они едины, – согласился Куриль. – Но какая тут новость?
– Язычество – это дикость, это вся ваша жизнь. Ты боролся против шаманов, а получился, что боролся с дикостью, со всей вашей жизнью».
Если Курилов был искренен, приравнивая шаманство к дикости, то тогда его позиция становится понятна: впереди героев книги ожидало «светлое будущее советской власти», и в этом будущем пляскам с бубном вокруг костра, разумеется, не должно быть места. Но этот диалог вполне мог служить лишь прикрытием, чтобы обойти советскую цензуру. Впрочем, что бы ни стояло за этой сценой, разговор о вере у Курилова получился невнятным. Видно, что у автора не было намерения вцепиться зубами в религиозный вопрос. Если это так, то не стоило и подступаться к нему. Мне кажется, что если писатель решил что-то сказать, то обязан сказать до конца, не смущаясь и не боясь ничего.
Думаю, что это одно из показательных мест книги, которое в некотором смысле отвечает на вопрос, почему «Ханидо и Халерха» не завоевал себе широкую популярность. Этой книге не характерна решимость. Читатель не способен вычленить из множества действующих лиц ни одного настоящего героя, которому хотелось бы довериться. Они много рассуждают, но так и не говорят ничего конкретного, никто не позволяет себе произнести решительных слов, глядя в глаза людям. В каждой строчке чувствуется осторожность. Даже человек, решивший выступить против шаманов, не обвиняет их публично и не называет ничего своими именами. В книге много физически сильных людей, но ни за одним из них не хочется пойти.
Меня это почти отталкивает. Сила не может быть только проявлением физиологии. Читая, я жду серьёзного разговора с автором. Жду, когда он покажет себя, свою позицию, своё отношение ко всему, что происходит на страницах созданного им романа. Курилов же, написав качественное художественное произведение и насытив его сочными этнографическими описаниями, всё-таки будто не разрешил себе высказаться в полноценно. Его сила не проявилась.
ЧУВСТВА…