Зовем вас к надежде
Шрифт:
— Чудесно… а теперь крепче держите концы трубки… сейчас… сейчас вы почувствуете себя другим человеком… — Из пузырька он налил в ложку немного жидкости и стал держать ее над пламенем. Белые кристаллы растворились. Ванлоо ловко набрал жидкость в стерильный шприц, протер кожу над веной ватным тампоном, который он смочил в спирте, и сказал: — Так, а сейчас… Не надо! Не смотрите на руку… Бога ради, не бойтесь же так… Больно не будет… Спокойно смотрите на Будду…
Труус делала так, как он говорил. На подставке фигуры она увидела слова, написанные иероглифами.
— Что
Ванлоо поднялся:
— Так, вот и все! Что вы сказали? Шрифт? О, это китайский… Это значит: мир всем существам! Как вы себя чувствуете, маленькая дама?
Труус с удивлением взглянула на него. Бесконечный покой и блаженство наполняли ее все больше и больше, вся ее душевная боль исчезла.
— Как вы себя чувствуете? — повторил Ванлоо.
— Хорошо, — сказала Труус. — Очень хорошо. Я… я благодарю вас, герр Ванлоо. Давайте пойдем к остальным. Я тоже хочу веселиться. Да, веселиться!
51
Труус вернулась домой только около трех часов утра. Ванлоо отвез ее на своей машине. Перед воротами в парк, прощаясь, он поцеловав ей руку.
— Это был дивный вечер, — сказала Труус. Ее глаза влажно блестели. — Самый чудесный вечер… какого уже давно не было! Боже, ну и посмеялись мы! Я чувствую себя намного лучше… Я чувствую себя заново родившейся, действительно, герр Ванлоо, не улыбайтесь!
— Я улыбаюсь только потому, что счастлив был помочь вам. Теперь вы будете прекрасно спать. Когда проснетесь, позвоните мне и скажите, как ваши дела. — Труус с готовностью кивнула. Она жадно вдыхала свежий, холодный воздух ночи. Дождь перестал. Труус ощущала запах земли.
— Да, — сказала она, — я обязательно позвоню вам, герр Ванлоо. Прощайте.
Он кивнул, еще раз поцеловал ей руку и подождал, пока она прошла по парку до дома, открыла входную дверь и захлопнула ее за собой. Потом он сел в автомобиль и тронулся с места. Он тихо напевал какую-то песенку, и улыбка все еще не сходила с его лица. Он доехал до телефонной будки на безлюдной улице, остановился, вышел из машины и зашел в будку. После того как он набрал код другого города и номер, из трубки раздался высокий женский голос:
— Работает автоответчик номера восемь-семь-пять-три-три-три. Абонент отсутствует. Если у вас для абонента есть какая-либо информация, можете оставить ее на автоответчике. В вашем распоряжении тридцать секунд. Говорите!
— Говорит Тэо, — очень спокойно сказал Ванлоо. — Информация для босса: я завершил дело.
Он положил трубку, вышел из будки, сел в машину и поехал домой.
52
Телефон звонил.
Труус услышала его, еще когда открывала входную дверь.
Она поспешила к аппарату в холле и сняла трубку:
— Да?
— Труус! — раздался очень четкий голос Линдхаута.
— Да, Адриан. — Она села на стул, обтянутый красным бархатом.
— Я уже несколько
— В постели. Я спала. Знаешь, ведь уже четвертый час утра.
— У тебя, должно быть, очень глубокий сон! Телефон стоит рядом с кроватью.
— Я приняла снотворное. Поэтому. — На другом конце провода было слышно, как Труус долго зевает. То, что ее голос звучал несколько смазанно, было вполне естественно для человека, которого разбудили. — У нас была ужасная погода… А сейчас дождь прекратился… — Труус немного помолчала, прежде чем продолжила: — Но была еще одна причина, почему я приняла снотворное…
— Твой звонок к нам домой в Лексингтон?
— Да, Адриан. — Труус снова стала зевать. Она скинула туфли. Холл, где горели только два настенных светильника, казался Труус праздничным залом с обилием теплого, мягкого света.
— Как только я приехал в Базель, я из «Трех Королей» сразу позвонил в Лексингтон, чтобы узнать у Эйлин, есть ли какие-нибудь новости. Ведь твой телефон не работал, и я подумал, что ты можешь попробовать позвонить в Лексингтон.
— Я так и сделала, Адриан. — Труус улыбнулась, но голос ее оставался серьезным.
— Да, Эйлин мне сказала. Она была очень возмущена.
— Чем?
— Тобой… тем, как ты разговаривала с ней… Она очень чувствительная молодая женщина…
— Ты никогда мне о ней не рассказывал.
— Знаешь, мне пришлось много чего от нее выслушать, — голос Линдхаута стал резче. — Я извинился перед Эйлин за твое поведение.
— Я бы сделала это и сама. Можешь себе представить, как я была удивлена, когда мне ответил женский голос!
Труус казалось, что электрические свечи настенных светильников и их оранжевые абажуры из шелка окружены парящими в воздухе венцами. Это необычайно развеселило ее. Но она взяла себя в руки.
— Бог мой, я просто забыл рассказать тебе, что несколько месяцев назад мне пришлось взять вторую секретаршу. Миссис Плойхардт…
— …замужем, я знаю. Об этом мне сказала Эйлин.
— Мисс Доланд!
— Ты же сам говоришь — Эйлин…
— Я и миссис Плойхардт называю Мэри! Ты же вообще не знакома с мисс Доланд.
— Да, верно.
— Скажи, Труус, ты была пьяна?
— Ничего подобного. Почему ты так решил?
— После всего, что мне рассказала Эйлин…
— И при всем при том она спит в постели Джорджии!
— Но где-то же она должна спать, не так ли? Ты бы предпочла, чтобы она спала в твоей постели?
— Послушай-ка, Адриан, все, о чем мы говорим, бессмысленно. До этого никогда бы не дошло, если бы ты не забыл указать в своей телеграмме, где тебя можно найти по телефону.
— Неужели я забыл об этом? — Его голос звучал подавленно.
— Это не упрек! Ты сейчас многое забываешь, ты сам говоришь — ничего удивительного при таком переутомлении… Ты не мог знать, что мой телефон снова в порядке… Так мило с твоей стороны позвонить мне сейчас… Спасибо тебе… теперь я могу спокойно продолжать спать.