Зови меня Волком
Шрифт:
Разведывал он усердно. До глубокой ночи. То ли мёд оказался слишком пьян, то ли сил не рассчитал. Волк понял, что уже не слышит и не видит никого, кроме девки, сидящей у него на коленях. Деваха была в соку: пышногрудая, полнобёдрая, с длинной густой косой и задорными глазами. Вот только зубы шибко кривые да серые, но если не улыбаться во весь рот, то и незаметно. Он готов уже был увести красавицу с собой, только поднявшись, с досадой отметил, что ноги еле держат. Пришлось оставить девку коротать ночь с другими.
Покачиваясь, дошёл он до своей избушки, и ловко
«Фьи-фить» – раздался над головой птичий посвист, – «фить-фьить».
– Завтра. Всё завтра, – отмахнулся Волк и повалился на солому.
4
Днём корчма пустовала: на огромную обеденную было всего три посетителя. Корчмарь с тоской прибирал мелкий сор, да протирал грязные столы. Влаксан потягивал пиво и нарочито вздыхал от похмелья: жизнь наёмника научила всегда прикидываться глупее и пьянее, чем есть.
– А что? Охота здесь как? – спросил он у корчмаря, когда тот подошёл к соседнему столу.
– Охота-то хороша, да не твоего ума это дело, – не оборачиваясь, проворчал корчмарь.
– Отчего же?
– Князь единолично распоряжается охотой. Не даст он тебе позволения в его лесах хозяйничать.
– Так и не даст?
Корчмарь замер и поглядел на Волка:
– Ты не гратич? – и, точно вспомнив что-то, махнул на него тряпкой и пошёл к другому столу.
– Ты, видно, с нашим князем не шибко знаком, – произнёс грузный мужик, что сидел у окна.
– И что с того?
– Ну, коли б угостил меня, я может, и научил бы тебя, о чём лучше не спрашивать в княжестве Брониимира.
Волк кивком указал мужику место за своим столом и крикнул:
– Хозяин, а принеси ещё пива нам с другом.
Корчмарь зло глянул на толстяка, торопливо устраивающегося возле Волка, и пошёл за пивом.
– Ты что, и правда, о нашем Брониимире не слыхал? Уж я думал, что все давно прознали, какого зятя замест себя оставил Ярош! Говорят, князь награйский осерчал на старшего сына, и женил его на дочке Яроша, чтоб подальше был. А Награй оставил меньшему. Слыханное ли дело! Вот Брониимир и обозлился на весь свет. Уж до того его норов суров! Коль поймает тебя, что помимо его ведома промышляешь – за руки к хвосту коня привяжет, да возьмёт с собой на охоту.
Пьянчуга мог и приукрасить, но Волк родился в Награе и знал, как опостылел там всем старший княжич. Пристрастный к охоте, девкам и вину, он выпил у людей больше крови, чем все войны, затеянные его отцом.
– Что молчишь? Думаешь, брешу? – хлопнул его по плечу мужик, – видят Духи, не брешу! За воровство он тут же руку рубит или на кол садит! Ух, что было в первый год, как Яроша не стало! В княжестве половины людей поубавилось: кто под казнь попал, а кто сбежал, пока здоров. Это он сейчас поутих. Год уже, поди, как Ярошна понесла. Он свой гонор усмирил, коли не доложат ему – не будет разбираться. А раньше: мать честная! Что творилось! Всё разузнавал, в объезд по городу верхом ходил, да дружину свою Чёрную отправлял.
– Ну-ну. Хорош! – замахнулся тряпкой на мужика корчмарь, – цыц тут! А то ведь и мне
Волк молча кивнул. Объезжать княжество Брониимир с юности любил. Едва отец его покидал Награй. Он брал отряд своих соколов, и они объезжали будущие владения, нагло врывались в дома, забирая на нужды князя запасы, скотину, не брезгали даже девками.
– Ну, что молчишь? – не унимался мужик, – меня Любомиром звать. А тебя?
– Волком зови.
– Ого! Прям так батя и назвал?
– Да, – коротко ответил Влаксан.
Скрипнула дверь и за спиной раздался противный голос Косого:
– Хозяин, дай напиться сирому.
Волк оглянулся: настолько ущербным он видел приятеля впервые. Косой глупо скалился во весь щербатый рот, и медленно шагал, припадая сразу на обе ноги, плечи его укрывали грязные лохмотья, а руки опирались на суковатую кривую клюку.
– Иди отседова! Нечего тут попрошайничать! – гаркнул корчмарь.
– Э-эх! Чтоб духи на твои молитвы так же отвечали, – пожелал Косой и вышел.
– Иди-иди! – крикнул ему в спину корчмарь, – Тоже принесла недобрая.
– Эк его жизнь-то не пощадила! – засмеялся Любомир.
– Не позавидуешь! – согласился Волк.
– Сейчас, ближе к празднику, таких немало прибьётся к Грате, – хохотнул Любомир.
– Пора мне. Увидимся ещё, – Волк похлопал по плечу нового приятеля и поспешил на выход.
Косой медленно брёл по улице, распевая молитвы духам и прославляя людскую щедрость.
Влаксан прошёл мимо, бросив ему медяк.
У ворот всё так же скучала стража. Вдоль берега Гратки, стоя по колено в воде и распевая девичьи песни, стирали бабы. Ближе к Стрелецкой слободе Волк дал большой крюк, через мельницу и пошёл огородами, в обход улицы. Ровные гряды зеленились ухоженными всходами, изредка встречались бабы и ребятня, дёргающая сор. Миновав слободу, он свернул в знакомый огород. Леруська увлечённо полола репу, и даже не подняла на него глаз.
– Дома есть кто? – спросил Волк, проходя.
– Только Кущик, Инг ушёл в Лужки дрова колоть.
Волк усмехнулся и пошёл в дом. Дрова колоть в Лужках. Стоило переться в Грату, чтоб по деревням бегать.
Бык сидел за столом и натирал ножи. Он напевал себе под нос «Лихую», глуповато улыбаясь. Бык смотрелся наивным простаком. Его добродушное лицо и открытая улыбка обманули немало людей и часто спасали его шкуру.
– Ты? – спросил он, – что-то узнал?
– Нет. Косой позвал.
– Значит, и он придёт, – перебирая ножи, произнёс Бык. – А Птах что?
– Не знаю, – протянул Влаксан, разваливаясь на скамье.
– Ты, как дед, видят Духи! Лишь бы полежать! Спина не держит, ноги не стоят? – проворчал Бык.
Волк даже не обратил на это внимание. Бык всегда ворчлив со своими, такой уж у него нрав. Кущик… пожалуй, только эта бабёнка и звала Быка по имени, если бы не она, никто поди даже не узнал, какое имя у главаря.
– Хозяин, прими сирого, дай напиться, да поесть, – донеслось от двери слабое блеяние Косого. Скрипнула задвижка, и уверенным шагом Косой прошёл через сени: