Зуб любви

Михаил Федорович – пациент с больным зубом, директор молокозавода, невысокий, плюгавый, пухленький и вообще невзрачный мужчина лет пятидесяти или около того.

Алиса Васильевна – доктор-стоматолог. Симпатичная, ухоженная женщина далеко за тридцать.

Экс-муж — бывший боксер и бывший супруг Алисы Васильевны, очень неприятный и неопрятный тип неопределенного возраста, беззубый и по этой причине вечно шепелявящий, дебошир и драчун, любитель выпить.

Татьяна – медсестра, милая девушка чуть старше двадцати.

Пациентка – пожилая женщина лет пятидесяти.

Уборщица — женщина примерно того же возраста, что и пациентка.

Примечание :

при необходимости пациентку и уборщицу может играть один человек.

Стоматологический кабинет. Медицинское кресло, которое можно заменить, например, садовым шезлонгом, «замаскированным» под медицинское кресло. Возле кресла – стол и два стула. Но столе – электросверло (в дальнейшем оно будет изображать бормашину), металлический лоток (его можно заменить подносом), телефон, аккуратная стопка бумаг, авторучка. Сверху свисает веревка, наподобие торшерного выключателя. На стуле сидит Алиса Васильевна в докторском халате и разговаривает по телефону.

АЛИСА ВАСИЛЬЕВНА. Нет, козел депульпированный … А я говорю нет …

В кабинет входит медсестра Татьяна, которая оказывается невольным свидетелем разговора. В руках у Татьяны – лист бумаги.

АЛИСА ВАСИЛЬЕВНА. Нет, нет и еще раз нет … Да пошел ты, урод беззубый!

Алиса Васильевна кладет трубку, с отвращением отодвигает от себя телефон.

ТАТЬЯНА . Опять он, да, Алиса Васильевна?

АЛИСА ВАСИЛЬЕВНА . Он, Танечка, он. Приехать хочет.

ТАТЬЯНА . Зачем?

АЛИСА ВАСИЛЬЕВНА. За зубами, за чем же еще. А что ему еще от меня нужно? Все клянчит ( передразнивает, шепелявя ): вштавь жубы, вштавь жубы. Боксер недобитый! Как же он меня достал …

ТАТЬЯНА. Не везет вам с мужчинами.

АЛИСА ВАСИЛЬЕВНА . А кому с ними везет? Тебе вот везет?

ТАТЬЯНА . Никогда не везло.

АЛИСА ВАСИЛЬЕВНА. Ищешь мужика, ищешь, выходишь замуж, ждешь от него любви и страсти, а что получаешь? ( Передразнивает с еще большей злостью. ) Вштавь жубы, вштавь жубы! У-у-у, пеньки без коронок! Твари кариозные! Ох, я бы их всех …

Алиса Васильевна берет со стола и включает электросверло, изображающее бормашину. В тишине звучит устрашающее жужжание. Татьяна, спохватившись, кладет на стол Алисы Васильевны лист бумаги.

ТАТЬЯНА. К вам пациент, Алиса Васильевна. Я принесу инструменты. Все как обычно? АЛИСА ВАСИЛЬЕВНА ( рассеяно, не выключая бормашины ). Да, Танечка, обычный набор.

Татьяна уходит.

АЛИСА ВАСИЛЬЕВНА ( то включая, то выключая бормашину ). Ну почему мужики таки-и-ие уроды? Хоть бы один нормальный попался. Чтобы и любить умел, и знал, что женщине нужно, и с хорошим прикусом. Так нет же! Все уроды. Уроды, уроды, уроды беззубые!

Робко входит Михаил Федорович. Испуганно смотрит на работающую бормашину в руках доктора. Нервничает.

МИХАИЛ ФЕДОРОВИЧ . Можно? АЛИСА ВАСИЛЬЕВНА. Входите, уро … м-м-м мужчина.

Пауза. Алиса Васильевна с не очень хорошей улыбкой смотрит на пациента, то включая, то выключая бормашину.

МИХАИЛ ФЕДОРОВИЧ . Я записывался … на прием … к Алисе Васильевне Гузман.

АЛИСА ВАСИЛЬЕВНА ( не прекращая игры с бормашиной и подчеркивая ее жужжанием слова и фразы ). Проходите-проходите, присаживайтесь. Я вас жду. ( Заглядывает в принесенный Татьяной лист бумаги .) Михаил Федорович Чертало. Правильно?

МИХАИЛ ФЕДОРОВИЧ (смотрит на бормашину и топчется на месте) . Правильно. Скажите, Алиса Васильевна Гузман, вы хороший стоматолог?

АЛИСА ВАСИЛЬЕВНА . Лучший, Михаил Федорович Чертало. В этом кабинете – самый лучший.

Михаил Федорович осматривается. Других стоматологов в кабинете он не видит.

МИХАИЛ ФЕДОРОВИЧ . Это хорошо, что лучший. Мне как раз лучший и нужен. (Снова смотрит на бормашину в руках доктора.) Вы ведь не маньяк, правда?

АЛИСА ВАСИЛЬЕВНА . Что, простите?

МИХАИЛ ФЕДОРОВИЧ . Я слышал, есть маньяки-дантисты, которых молоком не пои – дай только зуб вырвать. Хоть больной, хоть здоровый. Про них даже фильмы ужасов снимали. Про дантистов, не про зубы. Хотя, может, и про зубы тоже снимали – не знаю. В общем, если вы такая, то лучше скажите сразу.

АЛИСА ВАСИЛЬЕВНА . Нет, я не такая. (Вздыхает, не без сожаления выключает бормашину и кладет ее на стол.) Я, между прочим, давала клятву Гиппократа. Или вы думаете, что стоматологи ее не дают?

МИХАИЛ ФЕДОРОВИЧ . Не знаю.

АЛИСА ВАСИЛЬЕВНА . Садитесь в кресло.

Михаил Федорович нерешительно садится в медицинское кресло. Алиса Васильевна дергает свисающую сверху веревку. Над креслом включается яркий свет. В кабинет входит Татьяна. У нее в руках большое ведро, в котором позвякивают какие-то железки. Татьяна с грохотом ставит ведро на стол. Надевает перчатки.

АЛИСА ВАСИЛЬЕВНА . Спасибо, Танечка. Приготовьте инструменты, пожалуйста.

Татьяна выкладывает из ведра на лоток (или поднос) устрашающего вида щипцы, молоток, топор, пилу, долото (можно что-нибудь еще, такое же страшное, звонкое, железное), большой фонарь (можно автомобильный), зеркало на ручке. В тишине звенит металл. Алиса Васильевна натягивает перчатки. Михаил Федорович в ужасе смотрит на инструменты. Татьяна перехватывает его взгляд.

ТАТЬЯНА . Не волнуйтесь, инструменты стерильны.

Алиса Васильевна и Татьяна надевают на лица повязки.

АЛИСА ВАСИЛЬЕВНА . Итак, что вас беспокоит, Михаил Федорович?

МИХАИЛ ФЕДОРОВИЧ . Зуб ноет. Вот здесь. ( Показывает пальцем на щеку слева. ) Клык.

АЛИСА ВАСИЛЬЕВНА . Откройте рот. Шире. Еще шире.

Михаил Федорович открывает рот. Алиса Васильевна берет с лотка зеркало, смотрит.

АЛИСА ВАСИЛЬЕВНА . Танечка, больше света.

Татьяна светит в рот пациенту фонарем, заглядывает туда сама.

Комната одинокого мужчины. Стол, стул. Возле стола висит боксерская груша. На столе – телефон, толстая книга, бутылка из-под водки, стакан. Закуски нет. Под столом – пустые бутылки. За столом сидит экс-муж Алисы Васильевны в рваной майке и в боксерских трусах. Он выпивший, с синяком под глазом. Смотрит на бутылку. Разглагольствует, сильно шепелявя при этом. (При необходимости здесь и далее слова типа «мля» и «блядь» в высказываниях экс-мужа можно убирать.)

ЭКС-МУЖ. Моя жена шука! У-у-у, такая шука, мля. ( Подумав. ) И еще штерва. И шалава. И шлюха. И … Ну, блядь, короче жаписная. Ш бормашинкой. ( Выпивает. ) Вообще-то, Алишка мне уже как бы и не жена. Алиша Вашильевна, хуком шлева ( изображает короткий боковой удар левой ) ее мать! Бывшая она мне. Мы полгода как ражбежалишь, пошле того, как я иж бокша ушел. Вернее, это она от меня швалила ш ринга жа канаты. Шука, в общем. Не, так-то Алишка баба нормальная. Мы ш ней в поштели круто шпаринговали. Шекш это ведь тоже как бокш. И в клинче, ну, когда обнималишь, мы ш Алишкой хорошо шмотрелишь. Но вше равно шу-у-ука.

Как у наш было-то. Первый раунд шемейной жижни одножначно жа мной ошталша. Жнакомштво, швадьба, любовь-морковь, вше дела. Алишка в нокдауне, я на ней. Второй раунд – ни то ни ше, ну, как бы ничья по очкам. А в третьем она мне та-а-ак врежала.

У тебя, говорит, плохие жубы, и я ухожу. А, мля? Ничего шебе жаявы! Нехилый такой наежд! Я в нокауте, как пошле апперкота, а она гнет швое: у тебя плохие жубы, жить ш тобой не могу. Ну, у меня тогда еще были жубы. Немного, но было.

Потом, когда пошледние повыбивали нафиг, я к ней ходил. Типа, миритьшя. Брэк, говорю, Алишка, вожврашайшя, у меня плохих жубов больше нет. Ну, потому что вообще никаких уже не ошталошь. Так не вернулашь же, шука. Уродом бежжубым обожвала и не вернулашь. Шегодня тоже жвоню ей, по-человечешки прошу: протежь вшавь. И че? А ниче. Кожел, говорит, урод. Других шлов для меня не нашлошь. Вот и пойми, мля, этих баб. Ешть у нашего брата плохие жубы – нош воротят, нет плохих жубов – опять им не в кашшу.

Я вот думаю, может она ш жубаштым кобелем каким-то швяжалашь? А хук ее жнает! ( Изображает удар. ) Она ж дура, мля! Шука рашпошледняя! Шука и дура! Не, точно дура, говорю. Я ведь мужик, что надо. Шерьежно, нормальный мужик. Бокш шильно уважаю. Ешли че – в бубен кому хошь дам.