Зубы дракона
Шрифт:
Света невесело улыбнулась:
– Вы сильный.
– Хорошо, специально для вас, я – сильный, – Шатов согнул руку, демонстрируя бицепс.
– Можно я посплю? – спросила Светлана.
– Нужно, – Шатов поправил одеяла и встал. – Ты только никому не говори, но наш с тобой внешний засов я подло вывел из строя, так что ребята задолбаются нас тут закрывать.
– Хорошо, – снова улыбнулась Света.
– Ты тогда спи, – махнул рукой Шатов, – а я пойду пообщаюсь с выездной сессией местного серпентария.
– Женя, – тихо позвала Света.
– Чего? – нарочито грубо спросил Шатов.
– А мы так и не поцеловались по-настоящему…
– По-взрослому, – грозным голосом сказал Шатов, – без трусов. Девочкам без аттестата зрелости, строго запрещается. Спокойной ночи. Свет я выключать не буду…
– Выключи, – попросила Светлана.
– Как скажешь, – Шатов вышел, еще раз удовлетворенно осмотрел засов и пошел к столовой.
Те же и Игорь. И настроение у Игоря не из самых лучших.
– Что у нас плохого? – спросил Шатов.
– У нас не работает связь с императором, как ты его называешь, – металлическим голосом ответил Игорь. – Такое впечатление, что кто-то подключился и перехватил канал.
– А что, тут радиомодем?
– Да.
– А антенна?
– На сосне.
– Так ее, видимо, того… – Шатов сел на табурет. – И связи не будет. А со спецотрядом?
– То же самое и потому же каналу, – лицо Игоря было неподвижным, голос неживым.
– И с тем же результатом.
Звонарев что-то ожесточенно царапал ложкой на столе. Дмитрий Петрович продолжал сидеть с закрытыми глазами.
– Что там Светлана? – спросил Игорь.
– Задремала. Нервишки пошаливают у нынешней молодежи. Готовите вы из них белокурых бестий, а они знай себе в обморок падают… – Шатов перегнулся через стол и выхватил ложку из рук Звонарева. – Достал, извини за вольность. Ненавижу, когда металлом по металлу.
Ложка звякнула в углу комнаты.
– И вообще, что мы будем делать?
Вопрос повис в воздухе, покачиваясь и переливаясь своими подтекстами и намеками.
Это было будто приглашение к разговору. О том, что делать, и кто виноват. В смысле, кто это так славно почистил ряды Замка и держит в осаде издерганных и напуганных вершителей судеб человечества.
Но вершители судеб разговаривать на такие общие темы не собирались. Их, оказывается, интересовали темы куда более приземленные.
– А ты нам, Шатов, ничего не хочешь рассказать? – внезапно спросил Звонарев.
– О ваших проблемах? Нет.
– Не о наших проблемах, а о том, какое ты в этом принял участие, – Звонарев пригнул голову, будто собирался прыгнуть на Шатова прямо через стол.
– Ага, это я начал мочить ваших коллег и запалил дом. А еще очень быстро выбегал на улицу, бросал камень в окно и пулей, извините за намек, вбегал в дом и вместе с вами наслаждался звоном битого стекла.
– Это с твоим появлением началось все это, – упрямо гнул свою линию Звонарев. – До этого у нас не было таких проблем.
– Знаете, доктор, а не показаться ли вам психиатру? Вы как-то очень уж вжились в образ, стали мне сопереживать, и моя болячка по воздуху перешла на вас. Капельно-воздушным путем.
– Нет, Шатов, ты не крути, ты скажи…
– Не бей, начальник, я все скажу, все малины сдам, век воли не видеть, – Шатов заголосил тонким голосом и поднял руки. – Я тебе, блин, все расскажу, как за три дня, да еще в бессознательном состоянии сколотил из местных пятую колонну…
Звонарев встал:
– Нет, ты мне сейчас ответишь.
– Нет, такая настойчивость не от меня, – засмеялся Шатов. – Это ты от мадам Елены заразился, пока укладывал ее спать. Теперь будешь ползать по комнате и бормотать слюнявым ртом: «Это ты виноват, Шатов, покайся, Иуда…»
Звонарев стоял неподвижно напротив Шатова, опустив руки.
– Пошли в коридор, – сказал Звонарев, после почти минуты молчания.
– Чо, с ума сошел? – прищурившись, спросил Шатов.
– Пойдем выйдем в коридор, – мертвым голосом повторил Звонарев.
– Ну, хочешь, я извинюсь? – Шатов эта дурацкая стыка перестала нравится.
Дать в рожу доктору, Шатов хотел уже давно, почти с момента первого знакомства, но Звонарев выглядел слишком серьезным. Глаза… Глаза принадлежали человеку, который решился на что-то страшное, вплоть до убийства.
И остановить его можно было, только убив.
– Хочешь, я извинюсь? – повторил Шатов.
– Нет, не хочу, – и голос тоже мертвый, как и взгляд.
Обреченный голос, или обрекающий. И Шатов не знал, что хуже.
– Ну, хоть вы объясните этому идиоту, – Шатов оглянулся на Дмитрия Петровича, а потом на Игоря.
Писатель сидел неподвижно, будто и вправду уснул, а Игорь молча улыбнулся Шатову. Неприятно улыбнулся.
– Выходи первым, – сказал Звонарев.
– Как скажешь.
Сердце старательно погнало холодную кровь по всем жилам. С ледком идет, заставляя дрожать каждую жилочку. Сейчас придется драться. Серьезно драться. Иначе не исключен самый летальный исход.
Порхнет душа летально и отправится на встречу со всеми хорошими людьми в рай.
Серьезнее, Шатов. Тут не будет доброго патрульного милиционера, который, преодолев лень и облом, резиновой палкой и добрым словом размирит дерущихся. Не будет тут, правда, и оглушительно орущих трибун, но в детстве Шатова не слишком тянуло на ринг. И в более зрелом возрасте он редко лез в драку с большой охотой. И даже Дракона не добил с первой попытки. А жаль.