Зубы Дракона
Шрифт:
Для Ланни было бы естественно заявить: «Отсутствует Фредди Робин. Пожалуйста, найдите его и дайте мне возможность увидеть его». Но после многодневных раздумий он решил, что, если Фредди еще жив, то сможет, вероятно, выжить ещё неделю другую, пока остальные члены его семьи не выедут из страны.
У Ланни не было никакой возможности заставить Геринга выполнить свои обещания, если тот решит их нарушить. А так уж лучше синица в руках, чем журавль в небе, так и четыре пятых еврейской семье будет лучше, чем никто из них, если только не принять нацистскую точку зрения на еврейские семьи!
Однако, чтобы быть благоразумным и подготовиться к будущему, Ланни пригласил
Молодой фанат не мог спросить больше ни о чем другом, и обер-лейтенанту очень понравились его гостеприимный хозяин и хозяйка. После Ирма сказала: «Они действительно верят всем сердцем в своё учение!» Ланни увидел, что ей гораздо легче поверить в хорошие особенности гитлеровской системы, чем в злые. Она приняла за чистую монету идею, господствующую среди своих друзей из привилегированного класса, что Муссолини спас Италию от большевизма и что Гитлер теперь делает то же самое в Германии. «Что хорошего, чтобы разрушить все», — она хотела бы знать, — «и получить взамен людей, которые такие же плохие, как нацисты, а может даже хуже?»
Ланни сделал офицеру маленький намек: «Я держусь подальше от семьи Робинов и всех их друзей, потому что не хочу быть замешанным в политических делах. Я надеюсь, что с Робинами не произойдет никаких несчастий, пока мы ждем. А если что-нибудь в этом роде произойдет, то я рассчитываю, что его превосходительство всё исправит».
«Ja, Gewiss!» — ответил офицер. — «Его превосходительство не позволит нанести им никакого вреда, в самом деле, я вас уверяю, что любым лицам еврейской национальности никакой вред не грозит, если только они сами не причинят себе неприятности».
Вторая половина этого заявления, отменяла первую половину. И это было частью нацистской пропаганды. Это делало невозможным иметь дело с ними. Необходимо было анализировать каждую фразу и выяснять, какая фраза имеет смысл, а какая служит приманкой для лохов. Обер-лейтенант был любезным, и, казалось, ему сильно нравились Ланни и его жена. Но заставит ли это его отказаться ото лжи, если, например, его начальник держал Фредди Робина в качестве заложника и пожелал скрыть этот факт? Удержит ли это его от любого другого акта предательства, которое может оказаться необходимым для дела национал-социализма? Ланни должен был постоянно напоминать себе, что эти молодые люди были выращены на Mein Kampf. Он должен был напоминать это своей жене, которая никогда не читала эту книгу, но вместо этого слышала, как лорд Уикторп приводил отрывки из Ленина, провозгласившего доктрину политического цинизма, который звучали ошеломляюще, как и Гитлер.
Генрих Юнг также удостоился гостеприимства, он и его преданная маленькая голубоглазая Hausfrau были приглашены на обед, который стал выдающимся событием в ее жизни. Она подарила фатерланду трех маленьких арийцев, и поэтому, как она призналась, очень часто не выходила в мир. Она восхищалась
Да, Генрих был приглашен на чай в её доме. Так Ланни не нужно было спрашивать, в каких партийных кругах велись разговоры. Сейчас Генрих заявил, что Магда хотела бы знать, может ли она пригласить на один из своих приемов мистера и миссис Бэдд. Ирма поспешила заверить, что она будет очень рада, и Генрих обязался это передать. Вот одно из преимуществ die grosse Welt. Если иметь деньги, плюс правильную одежду и манеры, можно переходить из гостиной в гостиную, заполняя свой желудок отборной едой и напитками, а уши сплетнями.
Хьюго Бэр, Gausportfuhrer, выразил желание снова встретиться с Ланни. Генрих, сообщая об этом, заметил: «Я думаю, что должен предупредить вас, Ланни, Хьюго и я до сих пор друзья, но между нами растут разногласия». Ланни задал несколько вопросов и узнал, что некоторые из нацистов были раздражены, почему фюрер не выполнил радикальных экономических пунктов программы, на которых он основал партию. Он, казалось, становился всё более консервативным, вступая в союз с друзьями Геринга, крупными промышленниками, и, забыв обещания, которые он давал обычному человеку. Генрих объяснил, что это были придирки, а хорошие члены партии, обязаны понять, какое тяжёлое бремя легло на плечи фюрера, доверять ему и дать ему время. Он должен был реорганизовать правительство, а новые люди, поставленные им у власти, должны были ознакомиться со своими обязанностями, прежде чем они могли бы начать принципиальные изменения. Тем не менее, есть нетерпеливые люди, которые, возможно, ревнуют, не желая выразить фюреру доверие, которое он заслужил. Если они продолжат свою деятельность, партия будет уничтожена фракционной борьбой, прежде чем она возьмётся за дело.
Генрих говорил долго и с большой серьезностью, и как всегда, его преданная женушка слушала, как если бы это говорил сам фюрер. Из речи Ланни понял, что разногласия действительно серьезны. Правое крыло выиграло по всем позициям, а слева были в замешательстве. Грегор Штрассер, который получил головомойку от Гитлера в присутствии Ланни, ушел со своих высоких партийных постов и с отвращением удалился в сельские районы. Эрнст Рём, начальник штаба СА, и один из старейших друзей Гитлера, принимал активное участие в акции протеста и находится, как говорят, в связи с Шлейхером, «трудовым генералом», которого Гитлер свергнул с поста канцлера. Это опасная ситуация, и Хьюго делает трагическую ошибку, позволив себе втянуть в неё.
«Но вы знаете, как это бывает», — объяснил Генрих. — «Хьюго был социал-демократом, и когда марксистский яд уже попал в ваши вены, его трудно убрать оттуда».
Ланни согласился, он мог понять. Он сам был в этом лагере. Но было бы бесполезно ожидать, чтобы все изменится в течение нескольких месяцев.
— У вас есть два элемента в вашей партии, национализм и социализм, и я полагаю, что не всегда легко сохранить баланс между ними.
— Это будет нетрудно, если только доверять фюреру. Он знает, что наш социализм должен быть немецким и подходить для понимания немецкого народа. Он даст его народу, как только тот сможет принять его.