Зубы дракона
Шрифт:
Но что это?
В потоке людей двигалась лошадь с телегой. Это была обычная открытая телега, на которой стоял одинокий человек с завязанными за спиной руками.
Но ведь…
Это же Сёльве!
Люди бросали в него камнями. Они плевались в его сторону! В сторону Сёльве! Они не должны так делать!
На глазах Хейке навернулись слезы. Он не хотел видеть Сёльве униженным. Это казалось… неправильным. Сёльве был самым сильным в мире. Никто не был сильнее и опаснее, чем он.
Они
Чем ближе они подходили к висельному холму, тем сильнее нарастало в Сёльве чувство триумфа. Он живо представлял себе, как заколдует толпу и все увидят рассыпающуюся виселицу. Эшафот оказался даже больше, чем он ожидал, это будет красивое зрелище. Прекрасно, прекрасно! Так и будет!
А потом все ужаснутся, перекрестятся и отпустят его. А он будет мстить. Он еще не знал точно — как, но это его не смущало. Сёльве был способен на любую месть.
Он уже начал предвкушать удовольствие.
Ему в голову пришла другая мысль, стеревшая улыбку с его лица. Он ведь был сейчас в средиземноморской стране. Если его повесят — его, конечно, не повесят, — но если?.. Что, сзади виселицы вырастет мандрагора?
Какая комичная мысль! Он хотел бы, чтобы та, новая мандрагора стала по-настоящему злой и принесла своим будущим владельцам множество несчастий.
Вот была бы ирония судьбы!
Но он не собирался быть повешенным. Достаточно провернуть этот трюк — и начнется новая жизнь!
Как же он будет надувать и обманывать жителей Венеции! Он будет их дурачить, но более осторожно, понимая, перед кем можно показывать свое могущество, а перед кем — нет. Скоро он вновь начнет восхождение к вершине. Господи, ему ведь нет даже тридцати! Перед ним вся жизнь!
Вдруг он вздрогнул.
Так как Сёльве стоял гораздо выше толпы, его глаза поравнялись с небольшой расщелиной, которую больше никому не было видно.
Там сидел Хейке!
Сначала Сёльве раскрыл рот от удивления, потеряв дар речи.
И вдруг он увидел самое удивительное, самое ужасное, самое неожиданное.
Слезы в глазах мальчика. Хейке плакал — из-за него! Маленький, молчаливый Хейке, которого он колол палками. Печальные детские глаза, исполненные страдания. Хейке, который никогда не видел мира, не видел жизни, потому что Сёльве стыдился его. Хейке, который никогда ничего не говорил, но часто плакал одинокими ночами к удовольствию Сёльве. Теперь он плакал — из-за Сёльве!
Жгучее бешенство поднялось в нем, как раскаленная лава. Его крик прорезал наэлектризованный грозой воздух, раздался долгий, почти бесконечный крик протеста:
— Убирайся к черту!
Люди с удивлением посмотрели на него, подумав, что он наконец-то испугался виселицы. Лошадь остановилась,
Но Сёльве не боялся. Он ведь легко выберется из этой переделки. Он просто был зол, исполнен жгучего гнева, причины которого сам не понимал.
— Убирайся, проклятый мальчишка! — кричал он. — Ты мне достаточно надоел, чтобы теперь смотреть еще и на это! Убирайся! Но не думай, что ты доберешься на Север, к Людям Льда, которых ты так любишь. Не будет этого! Ведь здесь Тенгель Злой, и он доберется до тебя.
Мальчик сидел, вжавшись в скалу. Крики Сёльве прервал раскат грома, ему пришлось остановиться. Люди вокруг думали, что обреченный на смерть обращается к своему богу.
— Злой Тенгель! — кричал Сёльве. — Ты слышишь меня? Забери этого проклятого мальчишку, ставшего для меня карающим мечом! Ты знаешь, что я не заслужил такого бремени!
Всхлипывая, Хейке вытер нос.
— Мы были посеянными тобой драконьими зубами, Тенгель Злой. Я твой смиренный слуга, ты это знаешь, но убери от меня вот это!
Люди вновь пришли в движение. Они смеялись над непонятными, но явно гневными выкриками приговоренного к смерти.
— Я доберусь до тебя, паршивый чертенок, — выл Сёльве. — Я поймаю тебя, как только выберусь отсюда! Тенгель Злой поможет мне в этом!
Краем глаза он заметил, что ненавистный ему мальчишка вскарабкался по склону горы и исчез среди деревьев.
«Ты можешь сколько угодно прятаться от меня, — насмешливо подумал Сёльве. — Тебя ждут тысячи опасностей, от которых ты не умеешь защищаться. Ты в этом быстро убедишься…»
Тут он обнаружил, что шествие добралось до виселицы. Ему надо было думать о другом.
«Вот оно! Наступает момент моего торжества, — подумал Сёльве. — Сейчас все увидят, на кого подняли руку! Я должен сосредоточиться. Я совершенно спокоен. Спокоен и хладнокровен. Эшафот виселицы… Он рухнет. Прямо у всех на глазах. А меня объявят святым! Я стану угрызением их совести на вечные времена. Они же едва не вздернули на виселице святого праведника!»
Он едва сдерживал смех.
Сёльве действительно был совершенно спокоен. Осталось только собраться как следует…
В этот момент он забыл и о Хейке, и о Тенгеле Злом, и о всех на свете, помня только о главной задаче: внушить этим людям, что у них на глазах виселица рассыпается в прах.
Его концентрация была огромной. Рядом с ним стоял палач, готовый возвести его на эшафот, но это не мешало Сёльве. Все его мысли были собраны вокруг одного.
Какая-то женщина рядом с ним вскрикнула. Она наверняка увидела то, чего он добивался — что верхушка виселицы закачалась. Конечно, он силен! Скоро все это сооружение рассыплется…