Зуи
Шрифт:
– Не понимаю, как ты можешь так долго сидеть в ванне!
Она сразу же закрыла за собой дверь, как будто вела нескончаемую войну за жизнь своего потомства с простудами от сквозняков в ванной.
– Это просто вредно для здоровья,- сказала она.- Ты знаешь, сколько ты сидишь в этой ванне? Ровно сорок пять...
– Не надо! Не говори, Бесси.
– То есть как это - н_е г_о_в_о_р_и?
– Не говори, и все. Оставь меня в блаженном неведении о том, что ты там за дверью считала минуты, пока...
– Никто никаких м_и_н_у_т не считал, молодой человек,- сказала миссис Гласс. Дел у нее и без того хватало. Она принесла с собой продолговатый пакетик из белой бумаги, перевязанный золотым шнурком. Судя по виду, в нем мог быть предмет размером примерно с большой бриллиант или с насадку для крана. Прищурившись, миссис Гласс посмотрела на сверток и принялась
На ней было ее обычное домашнее одеяние - то самое, которое ее сын Бадди (который был писателем и, следовательно, как утверждает сам Кафка, н_е о_ч_е_н_ь п_р_и_я_т_н_ы_м ч_е_л_о_в_е_к_о_м) окрестил "униформой провозвестницы смерти". Это одеяние состояло в основном из допотопного японского кимоно темно-синего цвета. Днем она почти всегда расхаживала в нем по дому. Многочисленные складки оккультно-колдовского вида служили хранилищем для массы мелочей, которые должны быть под рукой у страстного курильщика и монтера-самоучки; вдобавок с боков были нашиты два вместительных кармана, в которых обычно лежали две-три пачки сигарет, несколько складных картонок со спичками, отвертка, молоток-гвоздодер, охотничий нож, некогда принадлежавший кому-то из ее сыновей, пара эмалированных ручек от кранов и еще целый набор шурупов, гвоздей, дверных петель и шарикоподшипников,- и все это сопровождало приглушенным позвяки-ванием любое перемещение миссис Гласс по просторной квартире. Уже лет десять, если не больше, обе ее дочери постоянно и безуспешно сговаривались выбросить одряхлевшее кимоно матери. (Ее замужняя дочь, Бу-Бу, намекала, что, прежде чем вынести его в корзине для мусора, пожалуй, придется оглушить его каким-нибудь тупым орудием, чтобы избавить от лишних мучений.) Но как бы экзотически ни выглядело это восточное облачение, оно ни капельки не искажало то единственное, ошеломляющее впечатление, которое миссис Гласс в домашнем виде производила на зрителей определенного типа. Глассы жили в старом, но вовсе не старомодном доме в районе Восточных семидесятых, где, пожалуй, две трети обитательниц солидного возраста носили меховые шубки, а когда они выходили из дому обычным солнечным утром, то спустя полчаса их можно было почти наверняка встретить в лифте у "Лорда и Тейлора", "Сакса" или "Бонуита Теллера"... На этом типично манхэттенском фоне миссис Гласс (с непредвзятой точки зрения) бросалась в глаза, как довольно приятное исключение. Во-первых, можно было подумать, что она никогда в жизни не выходит из дому, а уж если и в_ы_й_д_е_т, то на плечах у нее будет темная шаль и отправится она в сторону О'Коннел-стрит, чтобы потребовать выдачи тела одного из своих сыновей (наполовину ирландцев, наполовину евреев), которого в какой-то религиозной неразберихе только что пристрелили Черно-Желтые [4]. Зуи вдруг подозрительно окликнул ее:
– М_а_м_а! Ради всего святого, что ты там делаешь?
Миссис Гласс развернула пакет и внимательно читала инструкцию, напечатанную мелкими буквами на коробочке с зубной пастой.
– Не распускай язык, пожалуйста,- рассеянно бросила она.
Затем она подошла к аптечке, которая примостилась на стене над раковиной. Она открыла зеркальную дверцу и воззрилась на битком набитые полки - точнее, пробежала по ним прищуренным взглядом заправского мастера по возделыванию домашних аптечек. Перед ее взором предстала толпа, так сказать, золотых фармацевтических нарциссов [5], вперемежку с несколькими более примитивными предметами. На полках находился йод, марганцовка, капсулы с витаминами, зубной эликсир, аспирин, Анацин, Буферин, Аргироль, Мастероль, Экс-Лаке, магнезиевое молоко, английская соль, аспергиум, две безопасные бритвы, одна полуавтоматическая бритва, два тюбика крема для бритья, помятая и чуть надорванная фотография толстого черно-белого кота, спящего на перилах террасы, три расчески, две щетки для волос, бутылка репейного масла, бутылка Фитчевской жидкости от перхоти, маленькая коробочка без надписи с глицериновыми свечами, капли Викса от насморка, шампунь Викса, шесть кусков туалетного мыла, корешки от трех билетов на мюзикл 1946 года ("Зови меня Мистер"), тюбик депилатория, коробка с бумажными салфеточками "Клинекс", две морские раковины, целый набор стертых от употребления листов наждачной бумаги, две банки моющей пасты, три пары ножниц, пилка для ногтей, прозрачный голубой шарик (который назывался у игроков в "шарики", по крайней мере в двадцатые годы, "чистюля" ), крем, стягивающий поры лица, пинцеты для выщипывания бровей, золотые дамские часики в разобранном виде и без ремешка, коробочка соды, перстенек
– Я кладу сюда для тебя эту новую зубную пасту, на которой все помешались,- объявила она, не оборачиваясь и кладя пасту на полку.- Пора тебе бросить этот дурацкий порошок. От него с твоих чудных зубов вся эмаль слезет. У тебя такие чудные зубы! И не мешает тебе получше о них...
– А кто это сказал?- Из-за занавески раздался сильный всплеск.- Кто, черт возьми, сказал, что от него с моих чудных зубов вся эмаль слезет?
– Я с_к_а_з_а_л_а.-Миссис Гласс окинула свой сад последним оценивающим взглядом.- Прошу тебя пользоваться пастой.
Она подтолкнула сложенными лопаточкой пальцами непочатую коробочку с английской солью, чтобы та не нарушила равнение в рядах вечных обитателей аптечного сада, и закрыла дверцу. Затем пустила холодную воду в раковину.
– Хотела бы я знать, кто это моет руки и не споласкивает за собой раковину,- сурово сказала она.- В семье, по-моему, только взрослые люди.
Она пустила воду еще сильней и одной рукой быстро и начисто вымыла раковину.
– Конечно, ты еще не говорил со своей младшей сестренкой,- сказала она, оборачиваясь и глядя на занавес.
– Нет, я еще не говорил со своей младшей сестренкой. Послушай, а не пора ли тебе топать отсюда?
– А почему ты не поговорил?- строго спросила миссис Гласс.- По-моему, это нехорошо, Зуи. По-моему, это с_о_в_с_е_м нехорошо. Я специально просила тебя, пожалуйста, пойди и проверь, не случилось ли...
– Во-первых, Бесси, я встал всего час назад. Во-вторых, вчера вечером я беседовал с ней битых два часа, и, по-моему, если говорить откровенно, ей ни с кем сегодня говорить не хочется. А в-третьих, если ты не уберешься из ванной, я возьму и подожгу эту чертову занавеску. Я не шучу, Бесси.
Где-то посередине этого перечисления по пунктам миссис Гласс перестала слушать и села.
– Бывает, что я почти готова убить Бадди за то, что он живет без телефона,- сказала она.- В этом нет никакой н_е_о_б_х_о_д_и_м_о_с_т_и. И как это взрослый мужчина может жить вот так - без т_е_л_е_ф_о_н_а, безо всего? Никто не собирается нарушать его п_о_к_о_й, если ему так у_г_о_д_н_о, но я совершенно уверена, что незачем жить о_т_ш_е_л_ь_н_и_к_о_м.- Она передернула плечами и скрестила ноги.- Господи помилуй, да это просто о_п_а_с_н_о! А вдруг он сломает ногу или еще что. В такой г_л_у_ш_и. Меня это все время грызет.
– Грызет? А что тебя грызет? То, что он ногу сломает, или то, что у него нет телефона, когда тебе это нужно?
– Меня, к вашему сведению, молодой человек, грызет и т_о, и д_р_у_г_о_е.
– Так вот - не беспокойся. Не трать времени даром. Ты такая бестолковая, Бесси. Ну отчего ты такая бестолковая? Ты же знаешь Бадди, боже ты мой. Да если он даже забредет на д_в_а_д_ц_а_т_ь миль в лесную глухомань и сломает обе ноги, да еще стрела, черт возьми, будет торчать у него между лопатками, он все равно доползет до своего логова - проверить, не проник ли кто-нибудь туда в его отсутствие, чтобы примерить его галоши!- Из-за занавеса донесся короткий и приятный смешок, хотя и несколько демонического оттенка.- Поверь мне на слово. Ему так дорог его проклятый покой, что ни в каких лесах он помирать не станет.
– Никто и не говорил о с_м_е_р_т_и,- сказала миссис Гласс. Она без видимой необходимости чуть-чуть поправила сетку на волосах.- Я ц_е_л_о_е утро дозванивалась по телефону до его соседей, которые живут дальше по шоссе. Они даже не отвечают. Просто возмутительно, что к нему никак не пробиться. Сколько раз я его у_м_о_л_я_л_а перенести этот дурацкий телефон из комнаты, где они раньше жили с Симором. Это просто ненормально. Если что-то действительно стрясется и ему будет необходим телефон - это просто невыносимо. Я вечером звонила два раза и раза четыре сегодня.
– А почему это невыносимо? Во-первых, с чего это совершенно чужие люди должны быть у нас на побегушках?
– Никто не говорит ни о каких людях ни на каких побегушках, Зуи. Пожалуйста, не дерзи, слышишь? Если хочешь знать, я у_ж_а_с_н_о волнуюсь за нашу девочку. И я считаю, что Бадди должен знать обо всем. К твоему сведению, убеждена, что он мне никогда не простит, что я в таком положении не обратилась к нему.
– Ну, ладно, ладно! Так почему ты дергаешь его соседей, а не позвонишь в колледж? Ты прекрасно знаешь, что в это время его дома не застать.