Зульфагар. Меч халифа
Шрифт:
— Ну что ж, тогда открывай, будем смотреть, что эти гяуры мне передали… И ты сам вместе с нами посмотришь, из-за чего это они вас двоих похищали…
Ничего не понимая в происходящем, Мансур поднялся с кресла, подошел к столу. В нерешительности оглянулся на Аргуна.
— Так что, вскрывать?
— Да-да, конечно. Мне нечего скрывать от своих соратников, — несколько высокопарно отозвался тот. — Я вам доверяю…
А сам подошел к двери, приоткрыл ее. Муртаз поспешно вскочил, смущенно стащил с головы наушники.
— Что слушаешь?
Аргун задал этот вопрос просто так, чтобы хоть как-то объяснить ничего не понимающему Мансуру, по какой причине он выглянул в другую комнату. Не говорить же святоше, что теперь, если у священника в руках сработает взрывное устройство, Аргун от этого пострадает в самой незначительной степени, потому что, по сути, находится в другой комнате.
Однако Муртаз смотрел на него так испуганно, что Аргун не мог не заметить этого.
— Так что?
— Да вот, музыку… — Муртаз ткнул дрожащим пальцем в клавишу магнитолы, выключая ее.
Ничего больше не спрашивая, Аргун подошел, включил ее вновь, поднес наушник к уху… Стоявший ни жив ни мертв Муртаз не мог себе представить, насколько в этот миг ликовал его начальник. Ведь у него появился повод вполне законно и объяснимо покинул взрывоопасное помещение.
— Мансур, включай кассету, я сейчас, — крикнул он, на секунду обернувшись от магнитолы.
В это мгновение Муртаз быстро перещелкнул тумблер. И после этого облегченно вздохнул.
Когда Аргун поднес наушник к уху, из него неслась какая-то забойная, бьющая по ушам современная европейская музыка. И ему стало ясно, чего так испугался Муртаз.
— Еще раз услышу, что ты у меня в доме такое слушаешь, накажу! — пригрозил Аргун. — Понял?
Правоверному мусульманину не полагается слушать подобные мелодии. Ортодоксы-ваххабиты даже на свадьбах запрещают музыку — любую, не говоря уже о гяурской. И если рядовому боевику где-нибудь в другом месте такое еще сошло бы с рук, то непосредственно в доме одного из столпов шариатской безопасности такого допустить было нельзя…
Впрочем, Аргун произнес эти слова не особенно грозно — беспощадный в серьезных вопросах, в мелочах он был довольно либерален. В конце концов, какую музыку слушать, это личное дело каждого — перед Аллахом, говаривал он, каждый будет отвечать за свои грехи…
В соседнем помещении послышался звук включившегося видеомагнитофона.
— Аргун, все готово! — позвал Мансур.
— Иду!
Аргун небрежно бросил наушники на стол и вышел. Муртаз обессилено опустился на стул; его руки крупно дрожали.
Только что он был на грани провала. Потому что он, как это нередко бывает, слушал, что происходит в соседней комнате.
…По большому счету, от него это не требовалось. Более того, с точки зрения классической разведки он не должен был рисковать по мелочам, подставляться, подслушивая, что творится в соседнем помещении. Даже если бы он просто передавал записи, это уже само по себе было бы очень много — слишком ценную информацию он переправлял своему руководству. Однако человеческий фактор сбрасывать со счетов никак нельзя — Муртазу и самому было любопытно послушать, ради чего он рискует своей жизнью. К тому же подобное любопытство приносило вполне реальные плоды: он мог лучше ориентироваться в раскладе сил среди боевиков. Скажем, зная, насколько Аргун выделяет и приближает к себе Зульфагара, Муртаз теперь стремился к тому, чтобы и самому заручиться благорасположением последнего. Пока у него это не слишком хорошо получалось. Ну да только вода камень точит…
Впрочем, сейчас было не до Зульфагара и не до налаживания с ним отношений.
Зачем, почему, на кой черт Аргун вдруг так внезапно вошел к нему в комнату, в которую вообще заглядывает исключительно редко? У него ведь не было хоть какой-нибудь необходимости в подобном действии! Неужели он начал что-то подозревать? На чем он, Муртаз, мог попасться, проколоться, подставиться?
Единственное сомнительное по своей целесообразности действие, которое он совершил за последнее время — это испортил мотоцикл, который зачем-то брали с собой на задание «мстители ислама». Он просто насыпал сахара в бензобак «Ямахи», на которой должен был ехать Арсен во время нападения на злосчастную колонну на перевале Халам-Самбулак. Это было, по большому счету, глупо и непрофессионально, однако разведчик попросту устал от предписанной ему роли пассивного бездействия. Муртаз тогда не смог заранее дознаться, куда и с какой целью отправляются «мстители ислама», однако понял, что дело, на которое они собираются, очень серьезное. И тогда решил, что факт, если мотоцикл неожиданно сломается, быть может хоть это как-то предотвратит вылазку спецназа — во всяком случае, в подобном своем действии разведчик в тот момент видел единственный шанс предотвратить диверсию. Однако это не помогло — генеральскую колонну все равно разгромили…
А он, Муртаз, получил жесткий выговор от своего руководства — нет, не за то, что не смог узнать о замысле операции и тем самым не предотвратил ее, в конце концов начальство понимает, что у любого агента возможности не безграничные… Нет, ему всыпали именно за самодеятельность, которая могла разведчика провалить.
В остальном Муртаз четко придерживался правила: никаких активных действий — его функция состоит исключительно в сборе информации. И все! Раз в сутки он относил очередную кассету и, если возникала нужда, донесение в тайник, забирал оттуда следующую, время от времени какое-то задание или инструкцию, деньги или что-нибудь еще — и все… Неужто кто-то обратил внимание на то, что он обязательно ежедневно отлучается из дома? Но с другой стороны, что в этом такого уж, что может насторожить соглядатаев?
Хотя…
Муртаз хорошо усвоил еще в период обучения в Академии ФСБ: агент чаще всего прокалывается именно в процессе передачи информации, каким бы образом это ни осуществлялось — при личной встрече с резидентом или курьером, или же при использовании тайника. Кто только из известных агентов ни попадался на подобном: и Пеньковский, и Марта Петерсон (это с задержания ее написан эпизод на мосту для фильма «ТАСС уполномочен заявить»), и Адольф Толкачев (он продал американцам информацию, использование которой делало уязвимыми для ПВО противника наши самолеты, которые мы поставляли союзникам, из-за его шпионской «деятельности» этого мерзавца погибло немало летчиков)… Да мало ли еще!
И если вдруг перехватили связного, лихорадочно рассуждал Муртаз, разобрались, что кассета, которую тот несет с собой, не простая, а с секретом — в ее корпусе укрыта тончайшая магнитная проволока, на которую записывается все, о чем говорят в комнате Аргуна — вот тогда подозрение вполне могло пасть и на него. Тогда объясняется и внезапный интерес Аргуна к тому, чем именно занимается Муртаз у себя в комнате во время разборок по поводу гибели отряда Хамида.
Сам по себе обыск, самый тщательный, в кабинете Аргуна ничего дать не может — никаких «жучков» или «клопов» Муртаз там не устанавливал. В этом попросту не было нужды. Дело в том, что организовать прослушивание любого помещения, в котором имеется, скажем, телефон, не так уж сложно. Даже если аппарат пребывает в отключенном состоянии, его мембрана все равно воспринимает звуковые волны и преобразует их в электромагнитные импульсы, пусть и очень слабые. А значит, чувствительная аппаратура, установленная на небольшом удалении от помещения, где тот самый телефон находится, вполне способна их, эти импульсы, уловить. Такой сканирующий прибор в комнате Муртаза был вмонтирован в магнитолу. Что же касается кабинета Аргуна, у него хватало и других пассивных приемников-ретрансляторов: рации, сотовые аппараты…
…Муртаз не мог знать, что вся эта операция с передачей Аргуну кассеты была затеяна для того, чтобы отвлечь внимание от него же, Муртаза. Разумеется, это являлось отнюдь не единственной целью нападения на отряд Хамида, задумывая ее, руководство соответствующего подразделения ФСБ стремилось решить несколько задач. И лишь одной из них, хотя и едва ли не основной, было прикрыть деятельность столь ценного источника информации.
Муртаз был кадровым сотрудником одного из подразделений Департамента по борьбе с терроризмом Федеральной службы безопасности России. Те очень немногочисленные сотрудники, которые знали о его существовании и о том, где именно и каким образом он получает информацию, не могли не понимать, что рано или поздно факт утечки сведений из непосредственного окружения одного из столпов чеченского терроризма перестанет быть большим секретом. Значит, время от времени необходимо проводить операции и комбинации, чтобы отвлечь внимание Аргуна и иже с ним от Муртаза на какой-нибудь, как принято говорить на жаргоне спецслужб, «негодный объект».