Зултурган — трава степная
Шрифт:
— На, бери, жив будешь — расплатишься.
Вадим не случайно сторонился таких парней, слишком щедрых за родительской спиной. Смолоду — свои в доску, а заматереет — по жадности и деляческой хватке не уступит родителю.
И все же судьба свела их на такой узкой тропе, что не разминуться, не подав друг другу руки, нельзя было, да и просить-то помощи пришлось Вадиму.
На исходе дня, когда Вадим в компании студентов вернулся с прогулки за Волгу, у причала его встретил знакомый дедок с мельницы.
— Домой не ходи, голубок, тебя ищут… — оглядевшись, старик передал шепотом адрес новой квартиры, где Вадиму полагалось
— Куда же, на такой срок? — растерянно спросил Вадим.
— В заволжские дебри, в Камышин, — бойко толковал дедок. — А еще лучше — в степь, к калмыкам!.. Нет ли кого там из знакомых?
— Есть! — отозвался Вадим, но потом чуть не пожалел: кроме упитанного арендатора с брелоком через брюшко да его отпрыска Бориса, которого Вадим исподволь готовил к экзаменам в университет, по всей степи до Астрахани шаром покати — нет близкого человека. А ведь и тот и другой, и старший Жидков, и младший, наперебой звали погостить на свой хутор!.. Была не была!
Едва Вадим намекнул Борису о давнем их приглашении, сынок скотопромышленника чуть не подпрыгнул от радости:
— Вот папа будет доволен! Он же у меня тоже политик, любит поспорить со свежим человеком.
Узнав о том, что выезд может оказаться непростым, сняться с насиженного места нужно скрытно, чтобы постороннему не запасть в око, Борис предложил несколько своих вариантов: от каюты первого класса на пароходе в устье Волги до пары оседланных скакунов, — их будут ждать в именье управляющего.
Выбрали третий вариант, разработанный Вадимом и подпольщиками. В этой операции Борису отводилась роль… кучера упряжки.
Ночью Вадим должен был прийти в дом рабочего, расположенный на тракте, на самом краю города. Неблизкий путь от дебаркадера до мазанки под вишнями Вадим преодолел лишь к рассвету. Хозяин препроводил его на сеновал в сарае. Там он просидел почти весь день.
Когда наступили сумерки, у трактира напротив мазанки остановилась линейка, в упряжке — пара сытых, лоснящихся вороных. Линейка эта с откидным верхом, сейчас сложенным в гармошку, была хорошо известна жителям окраины: на ней разъезжал управляющий паровыми мельницами обрусевший немец Гульбах. Завидев сытых, нетерпеливо грызущих удила рысаков Гульбаха, городовые издалека брали под козырек, а сезонники опускали головы в почтительном поклоне.
Уступить свою линейку управляющий мог разве сынку Жидкова, да и то по его настырному желанию. Гульбах долго расспрашивал, зачем Борису линейка на целый день, выпучил от удивления бесцветные глаза, причмокнул языком, видимо не поверив: Борис хотел прогуляться в заречную рощу с курсистками…
Как было условлено раньше, Борис сойдет с линейки и заглянет в трактир. Если там окажется полицейский или кто-либо подозрительный, Борис тут же вернется к лошадям и отгонит упряжку в имение. А Вадим будет терпеливо ждать другого случая и условного сигнала. Более-менее длительная задержка Бориса в трактире означала, что там посторонних нет, никто не мешает Вадиму спокойно приблизиться к линейке и устроиться на заднем сиденье. Неопытность Бориса едва не обошлась Вадиму новым заточением в тюрьму.
Борис легко спрыгнул с линейки и, посвистывая, вошел в трактир. У стойки хозяина был лишь один посетитель —
— Пива мне! — выкрикнул через плечо посетителя Борис и шумно задвигал табуретками, усаживаясь. Едва пригубив кружку, Борис пошел на выход. Его подмывало засвистеть, как на голубятне, поторопить Вадима. Он уже заложил два пальца в рот… Однако выйти ему не удалось. Из-за линялого полога шагнули двое в штатском. Один — высокий, с длинным приплюснутым носом и густыми бровями, больше напоминающими усы, чем брови. Этот схватил Бориса за руки. Борис со злым выкриком пнул наглеца в грудь, отступил на шаг, затем со всего маху ударил длинноносого по щеке.
— Убери руки, мерзавец! Не знаешь, за кого хватаешься?
Напарник длинноносого взял под козырек, хотя был в шляпе. Тихо проговорил в сторону шефа:
— Обмишулились, ваше благородие… Не того берем.
— Прекратите болтовню, Нашестов!.. Здесь велено брать любого подозрительного.
— Сынок Жидкова! — не сдавался Нашестов.
— Молчать! Взять его! — рявкнул пристав, оттирая Бориса в угол.
Любой из этих двоих был сильнее Бориса.
«Что же делать? — растерялся Борис. — Вадим думает, что я его жду!.. Он может вот-вот появиться».
И Вадим действительно возник в проеме дверей — небритый, со впалыми щеками и даже соломинка на плече. Его отгородила от улицы громадная фигура еще одного шпика.
Борис долго не мог понять, почему Вадим не сопротивлялся. Ему тут же скрутили руки и повели вон, а вход в трактир заперли. Нет, Борис не думал так просто сдаваться. А главное — отдавать в руки жандармов друга. Мысленно он уже видел, как они пересекают степь на линейке, как их встречают на хуторе сестры и мать. Борис окончательно убедился: здесь их подстерегала засада. Коварно подвел проклятый немчура!
Увидев в окно, что двое шпиков ведут Вадима к линейке, Борис перемахнул через буфетную стойку, чуть не сбив хозяина, и устремился по коридорчику во двор.
Шпики действовали согласно всем инструкциям при поимке особо опасного преступника. Один из них забрался в линейку, подготавливая место для задержанного, другой стоял сбоку, подталкивая арестованного, помогая ему взойти на широкую ребристую ступеньку линейки. Третий держал лошадей за поводья. Борис с ходу ударил того, что подсаживал Вадима, прихваченным во дворе березовым полешком, заскочил в линейку и толкнул изумленного Вадима в объятия рассевшегося уже шпика. Линейка резко качнулась — Вадим вытолкнул лишнего пассажира. Шпик кулем повалился в дорожную пыль.
Еще мгновение — и третий шпик отскочил в сторону, оттертый крутой грудью пристяжной. Он отчаянно свистел, призывая на помощь.
Кони рванулись в галоп.
Лишь отъехав от трактира саженей на двести до сворота в лог, Борис оглянулся и с ужасом понял: линейка переехала оглушенного поленом шпика. Двое склонились над ним, позабыв о пистолетах и погоне…
Впрочем, один выстрел все же прозвучал, когда кони спустились уже в ложбину. Стреляли с бугра, из-за камня. Ранили пристяжную… Кони вынесли линейку с беглецами к лозняку у переправы. Затем парням пришлось спешиться. Кровь так и хлестала из простреленного крупа вороного. Животное, подрагивая всем телом, жалобно смотрело на людей.