Зулус Чака. Возвышение зулусской империи
Шрифт:
Большинство зулусов пришли, однако, в себя и поняли, что очутились в отчаянном положении. Тут их выручила железная дисциплина и большая подвижность. «Назад на вершину холма, щиты держать сзади, – снова и снова звучали слова команды. – Бежать как можно быстрее, но строй не нарушать!». Ротные, взводные и многие рядовые громко повторяли этот приказ.
Зулусы и на этот раз без труда обогнали своих противников, и те снова очутились перед двумя сплоченными шеренгами, занявшими первоначальные позиции вокруг вершины холма. Таковы были плоды дисциплины и быстроты передвижения.
После довольно беспорядочной схватки все повторилось сначала: ндвандве отступили и были отозваны к подножию холма. Командиры собрались на
Жара достигла апогея, и раненые уходили в сторону от холма, а за ними шло немало воинов, страдавших только от жажды. Номахланджана и его штаб были равнодушны к этим мукам: у них-то было достаточно и воды и пива.
Между тем воинам Чаки у-диби без устали подносили воду. Энтузиазм последних все возрастал. Некоторые из них даже напроказили, присоединившись к погоне и уложив нескольких ндвандве метательными копьями, подобранными на поле боя.
Пока у противника шло заседание военного совета, Чака обходил ряды своих воинов, суровый, как смерть, и разъяренный, «словно лев, попавший в сеть», раскатистым голосом он обличал неповиновение и, подобно Тору, метал молнии смерти. Чака приказал в каждом взводе казнить одного воина в назидание остальным. Но перед лицом врага не должно быть бессмысленного убийства одних зулусов другими. Осужденным будет предоставлена возможность умереть, как приличествует воинам. Хотя они виновны в самом тяжком преступлении, какое может совершить воин, а именно – в неповиновении, сражались они по-геройски. Однако дисциплина должна быть железной. Кто именно умрет – решат ротные, которые проследят за тем, чтобы провинившиеся командиры взводов выставили свою квоту. Казнь совершится следующим образом: приговоренные выдвинутся вперед на расстояние броска копья от своих взводов и там станут дожидаться атаки противника, с которым будут биться одни, пока не погибнут.
Штрафники не ропща заняли указанные им позиции. Затем эти обреченные на смерть повернулись назад и, подняв копья, в последний раз приветствовали короля: «Байете!». А потом, снова сделав поворот кругом, топнули правой ногой о землю и прокричали во всю мощь своих легких: «А-йи-зе!» («Пусть он (враг) придет!»).
Вождь зулусов, который все время был начеку, заметил, что ндвандве совершают необычный маневр. Они отвели части, полукругом охватывавшие северный склон холма, и сосредоточили их вокруг дерева, под которым сидел Номахланджана. В начале битвы у Номахланджаны было восемь полков – всего около семи с половиной тысяч человек. Одна треть была убита или получила смертельные раны. Другая треть отправилась на поиски воды – среди них свыше половины получили те или иные ранения, но могли еще сражаться. Легко раненых было бы больше, если б они не возвращались в строй, где гибли или получали новые, на этот раз смертельные раны. Итак, в распоряжении Номахланджаны осталось лишь около двух с половиной тысяч человек, но, насколько он мог судить, этим силам противостояли только две шеренги зулусов – всего человек шестьсот, из коих половину или даже больше составляли раненые, не способные биться так, как прежде. И он решил сокрушить зулусов одним ошеломляющим ударом. Плохо, конечно, что столько его воинов покинули поле боя, но и без них хватит сил, чтобы справиться с врагами.
На холме воцарилось зловещее молчание. Воздух был пропитан тошнотворным запахом крови и мертвых тел, уже начинавших разлагаться. Солнце пекло нещадно. Высоко над головами противников проносились стаи стервятников. Их становилось все больше – о том свидетельствовали тени, кружившие над полем битвы. Лишь изредка тишину нарушали резкие крики белошеих ворон, питающихся падалью.
Чака пристально следил за сосредоточением сил Номахланджаны, особенно с того момента, как заметил, что часть воинов, составлявших южный круг, тоже направилась к своему полководцу. Он почуял, что готовится нечто новое. Столбы дыма на правом фланге зловеще приближались, но все еще находились за высотами Тонджанени. Значит, у него еще оставалось время, хотя и немного. Наступал критический момент.
План противника начал вырисовываться. Из массы ндвандве, сосредоточившихся вокруг Номахланджаны, выделилась колонна воинов. Они построились рядами по двадцать человек с интервалами в три шага между рядами; Колонна направилась к центру северной дуги, образуемой построением зулусов, где на вершине холма сидел сам Чака. Перед его глазами проходил ряд за рядом, пока голова колонны не достигла подножия холма. Всего было семьдесят пять рядов, а длина колонны равнялась двумстам ярдам. Номахланджана намеревался использовать ее как таран. Ударив по двум шеренгам зулусов, он бросит их прямо в пасть южному полукругу ндвандве.
Глаза Чаки сверкали. Численность приближавшейся колонны составляла полторы тысячи человек, а у него в резерве находилось две тысячи еще не участвовавших в бою воинов. Полторы тысячи он бросит на врага, добиваясь полного охвата, а пятьсот оставит на холме для отпора голове колонны. Они составят «грудь» боевого порядка, а также послужат центральным резервом на случай наступательных действии южного полукруга противника, в котором оставалась теперь всего тысяча воинов. Две шеренги воинов, окружавшие гребень холма, Чака решил пока не трогать.
Номахланджана очень удивился, увидев, что из-за гребня выходит зулусская колонна, идущая навстречу его собственной. А вслед за этим глазам его предстало еще более поразительное зрелище: две параллельные колонны, состоявшие из рядов по восемь воинов, со страшной быстротой ринулись вниз по склонам холма; они неслись вдоль обоих флангов его колонны, держась от нее на расстоянии, несколько превышавшем бросок копья. Едва он успел сообразить, что противник охватывает его таран, как полк Фасимба, находившийся справа от Чаки, и полк Изи-ц'ве, находившийся слева, почти достигли хвоста колонны ндвандве, создав угрозу безопасности командующего. Номахланджана и его свита вскочили с мест и укрылись в глубине своей колонны. Вскоре после этого «рога» зулусского боевого порядка сомкнулись вокруг противника, подобно лапам свирепого медведя.
За полком Фасимба несся вспомогательный отряд во главе с Нг'обокой, а за воинами полка Изи-ц'ве спешили у-дламбедлу. Ветераны Ама-Вомбе окружили голову колонны ндвандве. Все это были только полуполки, но они вступили в бой со свежими силами и страстным желанием сражаться. Воины полка Джубинг'ванга находились в резерве за центром южного полукруга ндвандве. Обе шеренги этого полукруга атаковали зулусов так же ожесточенно, как прежде. Все форпосты штрафников, выставленные на южной стороне, погибли, мужественно сражаясь. Некоторые из них, придя в ярость, проложили себе путь через шесть или семь шеренг ндвандве, а затем напали на противника с тыла и дрались в глубине его боевого порядка, пока не погибли. Уцелевшие ндвандве впоследствии создали легенду о том, что зулуса мало убить: чтобы он упал на землю, надо еще толкнуть его труп.
Наконец Чака разрешил Мгобози вступить в бой. Он поставил его во главе полка Фасимба, но окружил отрядом отборных ветеранов Ама-Вомбе, в составе которого был и Нджикиза – Сторож Брода, – чтобы менее импульсивные ветераны сдерживали молодых бойцов.
– Смотри, чтобы ворота моего крааля были хорошо заперты. И пусть ни один из молодых бычков Звиде но останется на воле, – внушал Чака Мгобози. – Следи за этим больше, чем за самим боем.
Едва «рога» зулусов сомкнулись вокруг ндвандве, как Мгобози, «заперший» таким образом «ворота» крааля, почувствовал, что с него спало бремя ответственности, и счел себя вправе развлечься небольшим кровопролитием: он поставил себе целью пробиваться сквозь строй ндвандве, пока не убьет всех сыновей Звиде.