Звенья разорванной цепи
Шрифт:
Во дворе юноша начал растерянно озираться. Видимо, он испугался, что потерял объект наблюдения. Тогда Флора вышла из тени, окликнула его и протянула три серебряных талера с отчеканенным профилем императрицы Марии-Терезии, двуглавым орлом на обороте и датой «1780». Он поспешно спрятал руки за спину и отрицательно покачал головой:
— Нет, я не возьму. Это строжайше нам запрещено.
— Никто не узнает.
— И у стен бывают глаза и уши, любезная госпожа.
— Зайдем в тоннель. Там темно.
— Вы настаиваете?
— Конечно. Думаю, мы еще не раз увидимся. Ведь ты служишь здесь в полиции? — спросила
Подумав, он ответил:
— Да. Но совсем недавно.
— Ну и замечательно. А я — жена нового первого секретаря российского посольства. Тоже здесь недавно. Очень люблю пешие прогулки. В Вене есть на что посмотреть. Удивительно красивый город…
Их разговор не продолжался и десяти минут. Деньги молодой шпик, польщенный вниманием красивой иностранки, отлично говорившей по-немецки, все же взял. Талер Марии-Терезии с высоким содержанием серебра больше применялся как монета для торговых операций и имел хождение не только в Австрии, но и в Османской империи, и в странах Северной Африки. В Вене в харчевне средней руки за три талера давали обед из трех блюд и полбутылки белого сухого вина. Стало быть, день для малого в мятой треуголке сегодня прошел не зря, да и Аржанова осталась довольна этим знакомством…
Как добропорядочный и образцовый семьянин, Якоб-Георг предпочитал обедать дома. Погрузив черпак в фаянсовую супницу, Анастасия на правах хозяйки сама подавала ему глубокую тарелку, наполненную то ухой из речной рыбы, то куриным бульоном с лапшой, то русским борщом, красным от тушеной свеклы и пассерованной моркови. Если вечером в постели они по общей договоренности старались не разговаривать, то обеденное время отводилось для общения. Флора вместе с «Немцем» обсуждали все увиденное и услышанное в Вене, поскольку в первые дни оно имело большое значение для них обоих и могло повлиять на исход операции «Золотая цепь».
Сегодня нового первого секретаря русского посольства принял у себя государственный канцлер Австрии — князь Венцель Антон Доминик Кауниц граф фон Ритберг в присутствии посла Императорского двора Ее Величества Екатерины Второй и прежнего первого секретаря — коллежского ассесора Вильгельма Гана. Таким образом, процесс вступления в должность для фон Рейнеке завершился. По этому случаю он принес на обед бутылку французского вина «божоле» 1778 года и весьма торжественно ее открыл.
Они подняли бокалы с прозрачным кисло-сладким напитком и посмотрели друг на друга.
— Вам понравился господин Кауниц, величайший дипломат нашей эпохи, автор Версальского мира и прочих достижений подковерной европейской борьбы за новые приобретения и новые войны? — спросила Аржанова, усмехаясь.
— Нисколько, дорогая Лора! — ответил фон Рейнеке, сделав изрядный глоток из хрустального бокала. — Препротивный такой старикашка, малого роста, худой, как посох нищего, и с дьявольской сардонической ухмылкой на устах. Хотелось бы мне никогда более не встречаться с ним.
— Ничего не получится, милый друг. Мы приглашены на Высочайший прием во дворец Хофбург по случаю католического Рождества в ночь с 24 на 25 декабря сего года. Мы обязаны быть там.
— Вот вы и будете улыбаться старому плуту и обманщику. А я только поклонюсь. По дипломатическому протоколу этого вполне достаточно.
— Следовательно, у России не хватит денег, чтоб подкупить неподкупного
— Деньги он получал, — серьезно ответил надворный советник. — Но давайте сосредоточимся на его подчиненных в Министерстве иностранных дел. Доклады, резолюции, депеши. Разве мало людей, не столь хитроумных, богатых и успешных, как князь Кауниц, имеют к ним прикосновение?
— Вы абсолютно правы, дорогой Якоб-Георг…
На следующей неделе Вильгельм Ган с многочисленным семейством — жена, теща и четверо детей — собрал весь свой домашний скарб, погрузился в два экипажа и три повозки и отбыл из Вены к новому месту службы — в город Дрезден, где получил аналогичную прежней должность в российской дипломатической миссии при дворе курфюста Саксонского. Восьмилетние его труды в Австрии государыня отметила производством в чин надворного советника.
Аржанова тотчас посетила опустевшую квартиру. Ей не терпелось увидеть собственную, не общую с «дорогим Якобом-Георгом» спальню. Апартаменты роскошью не отличались, но служебному статусу фон Рейнеке вполне соответствовали. Они состояли из просторных помещений: прихожей, гостиной, столовой, кабинета и библиотеки хозяина, будуара и спальни хозяйки, детской, трех комнат для прислуги, кухни, ванной, двух кладовок и погреба.
Курской дворянке захотелось сделать там хотя бы косметический ремонт и, конечно, поменять мебель. Но это оказалось невозможным. Мебель принадлежала Российскому государству и предоставлялась служащим вместе с апартаментами, причем за ее сохранность они отвечали перед казной. Анастасии пришлось ограничиться грандиозной генеральной уборкой, двухдневным проветриванием, побелкой стен и потолка в кухне и перестановкой кушеток, кресел и круглого столика в гостиной.
После переезда супружеская чета фон Рейнеке устроила — как того и требовала давняя традиция — прием для сотрудников посольства с небольшим угощением. Первым должен был нанести визит действительный тайный советник князь Голицын с женой Екатериной Дмитриевной, урожденной княгиней Кантемир. Она совсем не интересовалась деятельностью мужа и выполняла обязанности супруги посла лишь минимально, поскольку страдала от какой-то хронической болезни.
С княгиней следовало беседовать за чашкой чая в будуаре. Но о чем? Аржанова с удовольствием показала бы ей свою коллекцию огнестрельного и холодного оружия, куда входили пистолеты «Мурзик» и «Тузик», шпага из Золингена, дорогие восточные сабли с булатными клинками разных типов: «пала», «килидж» и «клыч» — кинжалы «бебут» и «кама». Однако ясно, как день, что подобное увлечение курляндской баронессы Лоры покажется великосветской даме более чем странным, и она, не дай бог, еще задумается о том, кто есть на самом деле госпожа фон Рейнеке.
В страшной спешке Аржанова приобрела на распродаже несколько тарелок и блюд китайского фарфора и расположила их на полках горки из красного дерева, поставленной между двумя окнами в будуаре. К счастью, княгиня Екатерина Дмитриевна благосклонно взглянула на эти вещи и рассказала жене первого секретаря посольства о некоторых секретах их изготовления. Камер-фрейлина царицы тоже собирала фарфор и обещала свести со своими поставщиками. Аржанова, которая ничего не понимала в китайских изделиях, с радостью выслушала объяснения и искренне поблагодарила княгиню.