Звенья разорванной цепи
Шрифт:
Безбородко писал Голицыну по-русски, и послание его имело вид дружеского обсуждения текущих международных дел. Он напоминал о союзном договоре между Англией и Пруссией, заключенном в 1786 году. Договор остается в силе и направлен против Австрии и России. Инициатор этого соглашения — премьер-министр Соединенного Королевства Уильям Питт-младший, сын лорда Чатама, молодой и энергичный политик, занимающий крайне враждебную позицию по отношению к нашей стране.
Он задумал сломать давно сложившееся равновесие в центре континента и придать Англии ведущую роль. В связи с этим секретарь царицы рекомендовал старому дипломату тщательнее собирать сведения о деятельности при венском дворе не только пруссаков, но и англичан.
Дальнозоркость, развившаяся у Дмитрия Михайловича к шестидесяти годам, заставляла его пользоваться очками при чтении. Теперь он снял их, опустил руку, в которой держал письмо, и покачал головой. Напрасно там, в Санкт-Петербурге, предаются беспочвенной тревоге. Пока у руля внешней политики в Священной Римской империи стоит его стариннейший приятель князь Кауниц, коему денег плачено немало, пока на троне восседает Иосиф Второй, единомышленник российской самодержицы и убежденный противник турок, пронырливым сынам Туманного Альбиона здесь ничего не светит. Корифеи европейской дипломатии с усмешкой наблюдают за потугами Питта-младшего, как если бы подросток с мячиком вдруг пришел к убеленным сединами старцам и предложил им поиграть в пятнашки. Впрочем, советы князя Безбородко, конечно, обязательны к исполнению, и подходящий исполнитель у действительного тайного советника имеется.
— Взгляните, друг мой, — Голицын передал послание секретаря царицы надворному советнику. — Кажется, вы уже основательно познакомились с нашими конфидентами и их возможностями. Вот новое и весьма серьезное задание для них…
Глава седьмая
Масоны в Вене
За столом, накрытым белоснежной, сильно накрахмаленной скатертью, с такими же белоснежными салфетками, с обеденным фаянсовым сервизом светло-кофейного цвета они сидели довольно далеко друг от друга. Глафира подала второе блюдо: шницель по-венски с зеленым горошком. Ее сын Николай наполнил красным полусухим вином хрустальные бокалы.
— Ваше здоровье, дорогая Лора! — сказал Якоб-Георг.
— Ваше здоровье, любезный супруг! — курская дворянка тоже подняла бокал и дружелюбно кивнула головой «Немцу».
Секрет шницеля по-венски очень прост. Поросят кастрируют на четвертом месяце жизни, затем отпаивают парным молоком, кормят толчеными грецкими орехами и манной кашей. Их мясо, лишенное и капли жира, делается нежным, как сливочный крем. При окончательном изготовлении куски свинины отбивают до тонкости листа картона и жарят на раскаленной чугунной сковороде. Достаточно провести остро заточенным столовым ножом по шницелю, и мясо поддается вам, точно женщина, охваченная страстью.
Фон Рейнеке соглашался с Аржановой в том, что никакой дикий кабан, пусть и вымоченный в вине с мускатным орехом, кардамоном и гвоздикой, не может иметь такого превосходного вкуса. Ей-богу, ради подобного блюда стоило приехать в столицу Священной Римской империи и надолго поселиться в ней, будучи в ранге российского дипломата. Престиж и богатство Империи дают ему возможность наслаждаться здесь достижениями европейского комфорта в полной мере.
Так протекал их разговор, довольно обычный в обычный, будний день. Супруги вяло перешучивались друг с другом насчет австрийских поросят и того выдающегося кулинара, который придумал сей рецепт. Они беседовали на русском языке. Верная служанка вместе со своим сыном внимали словам матушки-барыни и хитроумного «Немца» и дивились долгому обсуждению столь пустякового предмета.
Правда, случалось за обедом им говорить и на другие темы, но по большей части — на французском. Якоб-Георг описывал Флоре характеры сотрудников посольства, причуды старого князя, некоторые проблемы собственной служебной деятельности. Тогда Аржанова оживлялась и задавала ему вопросы. Однако главного, о чем он думал неотступно, все равно не происходило. Она не приглашала его на женскую половину апартаментов: в будуар, откуда короткий коридор с низким сводчатым потолком вел к спальне.
Про эту комнату ему, конечно, следовало забыть. Хотя он побывал в ней один раз, когда переставляли мебель. Фон Рейнеке запомнил широкую постель под гобеленовым розово-бордовым покрывалом, больше овальное зеркало на стене, туалетный столик с флаконами духов, коробочками пудры, косметических мазей и помад. Свежий запах жасмина и лаванды, казалось, остался с ним и до сих пор волновал воображение.
Хорошо, пусть спальня будет для него закрытой территорией. Но ведь можно было приятно проводить вечера в уютном будуаре, сидя в креслах у пылающего камина, болтая о том, о сем, играя в карты или в шахматы, как добрые друзья, если не супруги. Почему она никогда не предлагала ему этого? Разве ей не скучно одной долгими томительными вечерами в Вене, чьи площади, улицы и парки уже покрылись легким декабрьским снежком?..
— Дорогая Лора, — сказал надворный советник. — Сегодня доставлена почта из России. Письмо князя Безбородко очень не понравилось нашему милому старикану. Он дал мне еще одно поручение.
— С чем оно связано? — спросила курская дворянка, отставляя в сторону пустую тарелку без шницеля по-венски.
— Оно связано с поиском контактов в разных кругах столичного общества.
— У вас есть предложения?
— Да. Но вам придется принять участие, поскольку вы — моя супруга.
Анастасия прислушивалась к его словам. Якоб-Георг старался говорить спокойно, однако Флора почувствовала какое-то напряжение за холодноватой светской улыбкой любителя охоты на диких кабанов. В шифровке светлейший князь советовал ей больше сотрудничать с «Немцем». Видимо, тот успел пожаловаться Потемкину на безразличное отношение «дорогой Лоры». Но когда и как? За их почти трехнедельное пребывание в столице Священной Римской империи курьеры прибыли впервые.
— Я готова исполнять свои обязанности, — Аржанова, усмехнувшись, выдержала паузу и закончила: — Но супружеский долг — лишь в одном, предусмотренном инструкцией варианте.
— Тогда вам придется подумать об эффектном вечернем наряде.
— Для чего, милый друг?
— В четверг мы поедем в театр, — ответил фон Рейнеке. — Князь разрешил мне воспользоваться ложей, которую он давно абонирует там.
— Что за спектакль?
— Опера знаменитого композитора Антонио Сальери «Аксур, царь Ормуза», сотое представление.
— Откуда вы знаете?
— Сам господин Сальери сказал мне.
— Разве вы с ним знакомы? — удивилась курская дворянка.
— Да. Мы встречались. Это была весьма тесная и очень достойная компания, — Якоб-Георг помедлил, но все-таки решил объясниться: — Одна из двух сохранившихся в Вене организаций. Масонская ложа «Zur Wahren Eintracht» («К истинному единодушию» — А. Б.).
— Господи, а вы-то как в нее попали?! — воскликнула Флора, не в силах скрыть крайнее изумление.