Звенья разорванной цепи
Шрифт:
Правитель Придунайской монархии сидел в кресле у камина. Огонь там горел сильно, отбрасывая яркие блики на его лицо, и оно казалось не таким бледным и болезненным. Лора фон Рейнеке присела перед ним в глубоком реверансе. Иосиф Второй кивнул и жестом предложил ей занять место в кресле напротив. Некоторое время длилось молчание. Разговор мог начинать только император, а он внимательно разглядывал свою гостью.
— Вы совсем не изменились, сударыня, — наконец произнес он.
— Благодарю, ваше величество.
— Но в Крыму вас звали как-то иначе.
— Да, ваше величество. Тогда я была замужем за полковником, князем Мещерским.
— Где он теперь?
— Смертельно ранен при штурме крепости Очаков в декабре 1788 года, — не моргнув глазом, доложила Аржанова, ведь проверить данный факт австрийцы все равно не сумели бы. — Представьте, к моему ужасу, он скончался буквально у меня на руках.
— Значит, вы с мужем отправились в поход и участвовали в осаде?
— Именно так, ваше величество. Очень пригодилось мое знание тюрко-татарского языка.
— Верно, — согласился представитель династии Габсбургов. — Вы владеете мусульманским наречием превосходно. Какие тайны наших злых недругов османов там открылись вам?
— О, под Очаковым было много любопытного, ваше величество! Поскольку я участвовала в штурме…
— В штурме?! — не поверил своим ушам Иосиф Второй.
— Да. В качестве военного переводчика. Мне выдали офицерский мундир и приписали к атакующей колонне бригадира Горича.
Увлекательно рассказывать разные истории Аржанова умела и теперь воспользовалась своим даром. Разговор шел на немецком языке. Стилистические обороты и ударные фразы из ее настольной книги «Страдания молодого Вертера» ей очень пригодились. Курская дворянка разворачивала живые и достоверные батальные картины. То в гостиной виллы «Ишл» стреляла ядрами осадная артиллерия, то, сверкая штыками, шли к разрушенной крепостной стене колонны русских «чудо-богатырей», то падал, сраженный пулей янычара, доблестный бригадир Горич, то через тела убитых турок, лежащих во рву вокруг замка «Паша», карабкались по штурмовым лестницам на последний приступ наши гренадеры, егеря, донские казаки.
— Die sechste Kolonne war die m"achtigste Stosskraft. Sie f"uhrte einen Schlag gegen die Nordbastion der Festung, die schon stark zerst"ort wurde, — уверенно звучал ее голос. — Die Kolonne bestand aus den Mannschaften und Unteroffizieren des Phanagorischen Grenadierregiments. Ihre Bajonette blitzten drohend in der Morgend"ammerung…
Император, с детства увлеченный военным делом, слушал Анастасию безотрывно. Солдатские байки из уст прелестной великосветской модницы — вещь, бесспорно, необычная. Тем более, что говорила она с искренним чувством, как будто снова шла в бой, снова слышала канонаду, снова видела знамена, подхваченные утренним приморским ветром.
Но Аржанова не забывалась, наблюдала за августейшим собеседником и внезапно закончила рассказ на самом интересном месте:
— Ах, ваше величество! Ведь это — дела минувших дней. У меня есть письмо императрицы. Специально для вас.
— Правда? — удивился Иосиф Второй.
— Оно осталось в сумочке, которая спрятана в муфте. Прикажите послать за моим слугой…
Белый маг шагнул в комнату неслышно. Расстановка мебели в ней была такова, что сперва он приблизился к креслу, где сидел император и с поклоном передал Флоре муфту из собольего меха. Оттуда и явилась на свет сумочка, затем — письмо. Монарх, забыв о присутствии Гончарова, взломал печать, расправил лист на коленях и углубился в чтение. Колдун стоял подле императора, рассматривая его лицо, повернутое к нему в профиль.
— Всегда восхищался мудростью вашей государыни! — воскликнул Иосиф Второй, сложил письмо и спрятал его в карман кафтана. — Я понимаю, вы принадлежите к ее окружению, и наши встречи будут иметь особый смысл. Через неделю вы приедете сюда снова…
С этими словами император, тяжело опершись на подлокотники кресла, поднялся и кивнул Анастасии, давая понять, что аудиенция окончена. Сегодня он, по-видимому, чувствовал себя гораздо лучше, чем на приеме в Хофбурге. Его улыбка, адресованная курской дворянке, получилось непринужденной и даже веселой.
Вилла «Ишл» давно скрылась за поворотом дороги, а белый маг, сидевший напротив Аржановой, до сих пор хранил молчание. Анастасия не торопила его с ответом. Она сама пребывала в некоторой задумчивости. На первый взгляд, главное произошло: Иосиф Второй предложил ей новую встречу. Вроде бы можно отправлять по экстренной конфиденциальной связи радостное донесение светлейшему князю Потемкину-Таврическому. Однако с другой стороны…
— Не только неизлечимая внутренняя болезнь мучает самодержца, — вдруг мрачно сказал Гончаров. — Ненавидимый своими подданными, он страдает оттого, что многие добрые его начинания до конца не доведены, что намерение изменить к лучшему жизнь народа не встретило у людей той поддержки, на которую он рассчитывал…
В конце XVIII столетия при всех своих различиях Российская империя и Габсбургская монархия имели немало общих черт. Оба государства входили в число великих европейских держав, располагали обширнейшими территориями, населенными многочисленными народами, находившимися, впрочем, на разных ступенях экономического, общественного и культурного развития. У них был один и тот же жестокий враг, угрожавший их процветанию, не раз начинавший разорительные войны с ними — Османская империя, властители которой всегда исповедовали кровожадную теорию исламского джихада.
В эпоху просвещенного абсолютизма Господь Бог даровал России и Австрии похожих правителей, сумевших найти взаимопонимание, достичь личной дружбы. Иосифа Второго современники именовали «император-революционер», а Екатерину Великую — «философ на троне». Их переписка была регулярной, пространной, они находились в курсе всех дел в обеих странах, обменивались советами по государственному устройству, а иногда критиковали друг друга.
«Если в чем его оправдать нельзя, то это в сем деле: сколько тут перемен было! — писала царица Потемкину. — То он от них все отнимал, то возвращал; то паки (то есть «снова» — А. Б.) отнимал и паки возвращал… О союзнике моем я много жалею, и странно, как имея ума и знания довольно, он не нашел ни единого верного человека, который бы ему говорил, чтоб пустяками не раздражать подданных…»
Старший сын великой императрицы Марии-Терезии, словно бы предчувствуя краткость своего жизненного пути, желал проводить реформы быстро, радикально, оперативно. Зато Екатерина Алексеевна действовала без спешки, исподволь, хитро и осторожно. Она находила русское общество не вполне готовым к восприятию и осуществлению идей западноевропейского Просвещения.
«Пустяки», о которых государыня упомянула в письме к тайному своему супругу, заключались в следующем.
За десять лет правления Иосиф Второй издал шесть тысяч декретов и одиннадцать тысяч новых законов, предназначенных для регулирования всех сторон жизни его подданных. Он отменил жестокие наказания и смертную казнь за большую часть преступлений, ввел принцип полного равенства всех перед законом, отменил цензуру печати и провозгласил политику религиозной терпимости. В 1781 году начал освобождение крепостных крестьян. Ввел обязательное начальное образование для всех мальчиков и девочек. Закрыл свыше семисот монастырей, считая их обитателей бездельниками, не приносящими никакой пользы государству.