Зверь из бездны
Шрифт:
Взяв по стакану местного цветочного сока, мы устроились за столиком и я коротко обрисовал Стану свою деятельность на Журавлиной Стае.
— Если все это — единая цепочка, — подытожил я, — то показания рубежника могут что-то прояснить. Вдруг да и всплывет какая-то закономерность.
— Эх, зря ты не пустил меня на Журавлиную, — с досадой сказал Стан. Не так нужно было действовать, Лео! Ей-Богу, я бы взял того стрелка.
— Каким образом? — осведомился я, отставив стакан. Сок был неплохим, но слишком приторным. — Без оружия.
— Да, без оружия. Я бы не проскочить старался, а попер прямо в этот сосняк. Ошеломить! А потом — мигом из авто и, не давая ему опомниться, хватать и бить по голове. И сразу же задавать вопросы. Эффект поразительный, это я тебе говорю.
— Теория — антагонист практики, — усмехнулся я. — Каждый из нас хорош на чужом месте.
— Ну-ну. — Стан покивал и начал пальцами крутить стакан с недопитым соком.
Его явно задели мои слова; может быть, не следовало мне так говорить? Стан не раз участвовал в операциях — и у себя на Земле, и в Униполе, и предпочитал действовать именно подобным образом: предпринять то, чего никак не ожидает противник, ошеломить и схватить. Порой излюбленная тактика Стана приводила к успеху, но далеко не всегда было целесообразно ее применять.
— Хорошо, — сказал я, поднимая стакан жестом закоренелого гуляки. Пью за ошеломителя. — Я до конца выпил душистый сок и показал на вознесшуюся под облака золотую фигуру рогатого воина, охраняющего город. Этот парень тоже, по-моему, предпочитал ошеломлять — своим топором — и вот, украшает собой Валгаллу. Надеюсь, доживу до тех времен, когда золотые изваяния Станислава Лешко будут украшать Кремс на Соколиной и родной город Станислава Лешко на Земле. В каком городе ты родился, Стан?
— В лоб его нужно было бить, Лео. Понимаешь? В лоб! Вот тогда бы точно что-то прояснилось.
— Прояснилось бы только то, что его за хорошее вознаграждение нанял какой-то неизвестный господин. Так где ты родился, Стан?
— Господин не такой дурак, чтобы сразу полностью оплатить услугу. Господин дал задаток, а остальное стрелок должен был получить потом, сделав дело. Взяв стрелка, можно было выйти на господина заказчика. А родился я в Хелме, и там, наверное, уже готовят место для моей статуи, а заодно и для мавзолея-усыпальницы.
— Возможно, ты и прав, и мне нужно было переть прямо на фотер. Но я поступил по-другому. Давай к делу, Стан. Ты не выяснял у господина Гринсона подробности его разговора с этим отшельником?
— Нет. Местным он не сказал — так с чего бы это ему передо мной откровенничать? Только потому, что я примчался из Кремса? Я попросил его подробно описать ту женщину и все, что происходило. Я тебе скажу, Лео, он на редкость наблюдательный парень, настоящий рубежник. По такому описанию можно составлять портрет. Мы и составили, только он без лица. Посмотришь в управлении. — Стан помолчал, а потом прищелкнул пальцами. — Как хорошо, Лео, что в тебя стреляли! А то, знаешь, сплошная мистика получается, какие-то потусторонние силы. А я с потусторонними силами дело иметь не люблю, они непредсказуемы…
— И ошеломить их, пожалуй, трудновато, — вставил я.
— Да, — согласился Стан, — скорее уж они тебя ошеломят. Для мистики нужны специалисты, тут нашей квалификации недостаточно.
— Драган у нас специалист, — сказал я. — Начал специализироваться по демонам. Значит, подробности разговора так и не выяснены?
— Я согласен со следователем. Господин Лундквист удалился от мира. Его друг ничего об этом не знает, прибывает на Иволгу погостить дома и поохотиться — а Лундквист пропал. Гринсон находит его, они пьют очень недурное вино «Жемчужина Синеморья», а потом переходят на самогон, тоже, по-своему, весьма недурной. В смысле эффективности воздействия. Что делают обычно в таких случаях женщины? Плачут, поют сентиментальные песенки и засыпают прямо за столом. Что делают мужчины? — Стан вопросительно посмотрел на меня и я кивнул. Понятно, что делают мужчины. — Конечно, они ведут долгий разговор. Они решают мировые проблемы, они договариваются о каких-то грандиозных совместных делах, они изливают друг другу душу и клянутся никогда и ничем не опорочить крепкую и верную мужскую дружбу. Конечно же господин Лундквист все рассказал господину Гринсону, но разве Гринсон похож на человека, который будет сообщать детали этого разговора каждому встречному-поперечному? Пусть даже и следователю из округа. Или из Унипола. Поэтому, Лео, я пошел по другому пути. Сейчас мы пытаемся установить причины исхода господина Лундквиста из Торборга. Определяем круг его знакомых и опрашиваем всех подряд.
— Ну и как?
— Тралим, Лео, тралим. Кое-что нащупывается. Есть основания предполагать, что причина в женщине. — («Неразделенная любовь», — говорил Дэйв Гринсон. Кажется, интуиция вновь меня не подвела). — И мы найдем эту женщину.
Моя неясная догадка приобрела отчетливые очертания.
— По-моему, дело здесь не только в женщине, — медленно произнес я, мысленно поворачивая свою догадку так и этак, проверяя, нет ли в ней каких-нибудь изъянов. — Если причина только в женщине, ничто не помешало бы господину Гринсону так и сказать следователю: господин Лундквист, мол, уединился по причине несчастной любви. Не называя имени. Только и всего. Однако он вообще не хочет говорить, а лгать он не умеет, это же заметно.
Стан понимающе посмотрел на меня и еще больше стал похож на хищника, напавшего на след предполагаемой добычи. Он придвинулся к столу, буквально навис над ним.
— Ты думаешь, он что-то скрывает? Не хочет выдавать какой-то неблаговидный поступок друга… или даже преступление?
— Да. И та женщина знает об этом поступке или преступлении. Возможно, потому и отвергла Лундквиста. Возможно, ненавидит его.
— Ненавидит! Тот монстр так и говорил: «Ненавижу тебя!»
— То-то и оно. У меня в голове полно всяких отрывков и обломков, и они никак не хотят стыковаться друг с другом. Не хватает каких-то крепежных деталей. Все разбросано по углам и закоулкам и не поддается монтажу. Может быть, установив, кто эта женщина, и о чем не хочет говорить Гринсон, мы вылезем из болота. Я все-таки попытаюсь убедить его…
Стан с сомнением покачал головой:
— Попробуй, конечно, хотя…
— Попробую, Стан, попробую. Вызывай такси, едем в управление.
— Тебе бы все ездить да летать, господин Грег. Тут ходьбы-то всего пять минут.
19
ИВОЛГА. РУБЕЖНИК ГРИНСОН
Окружное управление полиции располагалось, естественно, в здании с колоннами. Здание было семиэтажным, серым и солидным; вверху, под крышей, бежали по стене какие-то завитушки, замысловатые знаки и обрамленные лепными листьями барельефы, изображающие профили то ли древних божеств, то ли наиболее выдающихся «полов» девяносто шестого округа. Колонны отличались основательностью и скупой строгостью линий; четырехгранные, серые в белую крапинку, они стояли в два ряда, словно охраняя вход в полицейскую обитель. Вдоль фасада выстроились авто, а сбоку, за решетчатым ограждением, затканным вьющимися растениями с широкими желто-зелеными листьями, я разглядел взлетно-посадочную площадку авиакаров.
Стан завел меня в кабинет в начале широкого коридора. За столом сидел моложавый крепыш в темно-синей рубашке с короткими рукавами и что-то помечал маркером на одном из своих экранов.
— Знакомьтесь, господин дубль-офицер, — сказал Стан. — Это мой начальник.
Крепыш отложил маркер, поднялся и вышел из-за стола. Оказалось, что он небольшого роста, почти квадратный.
— Йохан Синнер, — сказал он мягким голосом, протягивая мне крупную ладонь.
— Леонардо Грег, — отрекомендовался я, ощутив довольно мощное рукопожатие. — Допуск направил из нуль-порта.