Зверь Лютый. Книга 20. Столократия
Шрифт:
Дом господина. Твоего владельца. Двуногая скотинка в новом стойле. Тяжелая, грязная работа. Для большинства - не сильно отличающаяся от тех же занятий на родине. Обычные мелкие хитрости: как бы работать - поменьше, а съесть - побольше. Возникновение новых привязанностей. К месту, к животным, к людям...
"Возлюби имеющееся". Разнообразные вариации "Муму" - двух- или четырёхногой. У кого нет источника устойчивых положительных эмоций - уже умерли.
Ежедневная рутина: уход за скотиной, уход по дому... подмести полы, наносить воды, наколоть дров... день прошёл и ладно... хозяин хороший -
– а какая разница? Дома было то же самое, а здесь - кормят... половичок аккуратно заштопаю - к лепёшке и медка дадут... нынче навозу много собралось - пока весь выкидаешь... надо сказать хозяину: пегая захромала... не дай бог, на меня свалят... тогда - плетями... ни чё, привычно...
Так, день за днём, год за годом, прошли жизни этих людей. Они состарились, ослабели... Мелкие травмы и болячки, которые по-молоду казались не заслуживающими внимания, вдруг вылезли.
Ручка-то правая - выше плеча не поднимается... коленка не гнётся... как к дождю - хоть криком кричи... в глазах-то мутнеть чегой-то стало... Ни чё - пройдёт!
И глубоко в душе понимание: дальше - только хуже.
И тут их выкинули. Из закутка, из сараюшки, из чуланчика... из жизни. Эмир даёт ногату за голову. В сто раз меньше, чем когда-то на торгу давали. Когда привезли, когда молодой, здоровый, сильный, красивый. Хозяин... выбросил. Чем кормить попусту - лучше серебрушка в карман. 2.5 г. серебра - твоя цена.
"Зайку бросила хозяйка -
Под дождем остался зайка.
Со скамейки слезть не мог,
Весь до ниточки промок".
Тебя - выбросили. А "слезть со скамейки"... уже нет сил.
"Промокших" нет - здесь другие проблемы. Артрит, остеохондроз - поголовно, катаракта - каждый седьмой, основные зубы... у одного из десяти, старческой пигментации нет, но морщины... следы ожогов, зажившие рубцы, незажившие язвы... Возраст... Древние римляне имели специальное слово для людей, доживших до пятидесяти, означает: "годен только к жертвоприношению". Эти...
– выглядят вполне по-древнеримски.
В толпе мало мужчин - рабов больше ставят на тяжёлые работы, умирают раньше. В средневековье мужчины живут дольше женщин. Но не в рабстве - в том, что они называют свободой.
Женщины... почти у каждой там, в Булгаре, остались дети. Свои, роженые, или чужие, выкормленные, вынянченные. Тоже... куски их душ.
"Ребёнок наследует судьбу матери".
Рожденные - стали рабами. Их вынашивали, кричали в родах, выкармливали, нежно улыбаясь сосущему младенцу. Зная - это приплод. Маленький рабёныш, двуногий скотёнок.
Ягнёнка - вырастят и зарежут, жеребёнка - вырастят и объездят, рабёнка... Несколько народов к югу от Руси, на Северном Кавказе, например, в более благодатных, сытных местностях, вполне штатно разводят рабов. Я не о каких-то латифундиях - нормальные крестьянские семьи. Ребёнка "делают", "доращивают" до 8-12 лет, потом продают. Что он сын или дочь хозяина - значения не имеет. "Приплод от рабыни".
У булгар - по всякому. Кого-то уже продали, кто-то крутится в слугах по дому, кому-то повезло - стал "младшим", частью большой семьи хозяина, стал "булгарином". Частью этого народа. Доказал свою преданность и полезность рабовладельцу.
– - Откуда ты, бабушка?
– - С-под Мурома. Девкой ещё была как поймали. А ныне вот...
"Три тяжкие доли имела судьба,
И первая доля: с рабом повенчаться,
Вторая - быть матерью сына раба,
А третья - до гроба рабу покоряться,
И все эти грозные доли легли
На женщину русской земли".
У неё - и венчания не было. Последнего, что будет отделять русский народ, русских крепостных - от полного рабства.
Её потомки через семьдесят лет будут втоптаны в пепел булгарских городов копытами монгольских коней, выжившие - назовутся казанскими татарами...
"Монголы истребляют всех, кто может... На остальных налагают подати и велят зваться татарами".
"Повеление" - исполнят.
***
– - Самород! У тебя в селении бани топлены? Бери котлы, бери лекарей, тащи в Усть-Ветлугу. Туда же - невольников. Ракита, давай со своими в селение, организуй там сан.обработку.
– - Господине... но... это ж на ту кручу лезть...
– - Что, ножками ослабела?
– - Нет. Я-то... Но вот эти... Они не смогут.
– - Останутся без обеда. Кормёжка после помойки.
– - Но... Они же умрут!
– - Ты удивительно догадлива, девочка. Слабые умрут. Остальные смогут работать.
– - Они же... они и так всю свою жизнь трудились! Они ж кучу всяких дел и трудов...
– - "И так" - как?! На кого трудились?! На тех, кто обманул их ожидания?! Кто нынче за серебрушку выгнал?! Как собак шелудивых...
– - Но они ж не виноватые!
– - О винах - и речи нет. Речь - не о былом, о грядущем. Вон круча. Кто влезет - тому новый счёт трудов пойдёт. Кто не осилит... тому не пойдёт. Давай, девочка, давай быстрее.
***
Чем-то похоже на отказ некоторых государств 21 века платить пенсии. Тем, кто отработал всю жизнь в государствах уже несуществующих.
Здесь нет системы социальной защиты. Её роль играет община, семья. Если "ячейка общества", в которую ты всю жизнь вкладывал твой труд - не признаёт тебя "своим", своих обязательств перед тобой...
"Зайку бросила хозяйка". Или - кинула.
Моё "лезь на гору" - оставляет хоть какую-то надежду, японское сыновье-почтительное "я отвезу тебя, батюшка, на вершину Фудзиямы" - нет.
***
Глава 428
Мустауфи, пожилой болезненный человек с жёлтым лицом и отечными глазами, передал мне длинный свиток с именами освобождаемых невольников.
– - Эфенди просит поставить свою тамгу. Что он передал этих людей тебе.
– - Погоди, Муса. Сначала посчитаем.
Проводим перекличку. Одну, высокую, тощую женщину вдруг начинает бить кашель. Потом страшно, надрывно, до выворачивания начинают кашлять и несколько других. Некоторых аж сгибает в поясе, сбивает на колени. Чахотка? Вот только этого мне...