Зверь выходит из вод
Шрифт:
Не выдержал и произнес:
– Ма, ты такая красивая.
– Ты проснулся? – промурлыкала в ответ. – Извини, что разбудила. Отдохнул хоть немного?
– Да, поспал. Который час?
– Тебе скоро на работу.
Мутный и разбитый, он поднялся. Ополоснул себя холодной водой, пытаясь прибавить голове ясности.
– Я так громыхала, пока наряжалась. Все боялась, что разбужу. Но ты спал, как суслик.
– Чего не разбудила? – укоризненно вздохнул. – Тебе же тяжело одной одеваться.
– Тебе нужно было отдохнуть. Сама справилась.
Неспешно,
– У нас есть еще бутылочка вина, – прокричал из кухни. – Доставать?
– Нет. У него проблемы с желудком, насколько я знаю. Мы просто чай попьем.
Принес чашки, сахарницу. Поставил чайник на плиту.
Мать с волнением поправляла платье.
– С минуты на минуту должен быть.
Он глянул на часы.
Вытирая лоб платком, мать добавила:
– Если через десять минут не придет, уходи. Не хочу, чтоб из-за меня опоздал.
– Не страшно. Подожду, сколько нужно.
– Нет, уйдешь.
– А как же ты дверь откроешь?
В эту секунду раздался трезвон у входа. Облегченно вздохнув, он быстро прошел в прихожую, вдавил каблучок выключателя, открыл. У порога стоял мужчина. У него было злое, нагло смотрящее лицо. Близко посаженные глаза, торчащие уши, массивная челюсть. Он был невысок ростом, коренаст, жилист.
– Мене звати Василь, – сказал официальным тоном. – Тут живе Світлана Володимирівна?
– Да-да, здравствуйте, – замялся он, отодвинулся, пропуская. – Она ждет вас, я ее сын.
– Дякую, – произнес гость мягче. Подал руку.
Он ощутил грубую, мозолистую ладонь гостя.
– Олег, так? Я згадую тебе зовсім малого. Час летить. Як то кажуть, у цьому наша кара и наше ж спасіння.
Пока гость ставил обувь на бордовый линолеум, к ним вышла мать. Он подскочил к ней, ухватил за потную руку. Отвернулся, чтобы не замечать, с каким трудом ей удавалось держать на лице приветливую улыбку. Стоять ровно, не кривясь от жгучей боли в ногах.
Гость обнял мать. Взгляд мужчины, на грани злобы и агрессии, очеловечился. Они говорили друг другу приятные вещи, смущенно улыбались.
– Все, я побежал, – выпалил он, усадив мать в гостиной. – Хорошего вам вечера.
Мужчина вызвался провести.
– Мати у тебе одна із самих хоробрих жінок, що я коли-небудь зустрічав. Бережи її, – прошептал гость напоследок. И закрыл за ним обитую пухлым дерматином дверь.
5
Пока ленивые, медлительные, как тюлени, идиоты глотали кашу, эпилептики бились в судорогах, тощие шизофреники неподвижно сидели над мисками, уставясь в пространство невидящим взором, а доживающие свой век паралитики с высунутыми
Пациентов растащили по палатам, назначили лекарства, уложили спать.
– Так, ребята, осталось трое, – сказала медсестра. Стройная, миниатюрная, с тонкими чертами на бледном лице. Она прижимала к груди пачку историй болезней.
Он и другой санитар Сергей следовали сзади, шагая по просторным и безопасным коридорам отделения.
– Как справимся, можно будет и покемарить, – добавила медсестра с облегчением.
Серега игриво ему подмигнул, кивнув головой на округлый зад медсестры.
– Эх, я бы и пободрствовал, – сказал с усмешкой Сергей.
Он молча и равнодушно кивнул.
Остановились возле второй палаты. Их уже поджидал надзиратель с лентами порезанной простыни. У ног стояло ведро с водой, куда он окунал ленты.
– Открывай, – сказала надзирателю медсестра. Затем обратилась к санитарам: – Здесь пациент чрезмерно возбужден. Необходима фиксация в целях предотвращения увечий. Свет включать не будем, чтобы не провоцировать остальных. Наш лежит второй слева.
В темной и затхлой палате кто-то монотонно бубнел. Забранное решеткой окно не открывалось, и к нему вообще доступ был проблематичен – в виду возможных порезов. Нужный им пациент был и вправду очень активен – пружинисто вскочил при их появлении, порывался бежать, затем резко остановился, его дергало из стороны в сторону, будто получал невидимые удары. При этом он раздирал в кровь зудящую кожу.
– Как ошпаренный гоняет, – заметил Серега.
– Галоперидол, похоже, – добавил он.
Он и Серега словили пациенты, скрутили и поволокли к койке. Пациент тихо мычал, невменяемо крутил головой и всячески пытался вырваться из жесткого захвата санитаров.
Они вжали больного в койку. Серега сел ему на грудную клетку, отчего тот хрипло и судорожно заметался. Он же заламывал руки, обездвиживая окончательно.
– Не рыпайся, – сдавленно прорычал, подсовывая руки больного ему же под спину.
Краем глаза он заметил, что к нему пододвинулся другой пациент, из соседней койки.
– Правильно, правильно, – злорадно науськивал. – Так этого агента Тель-Авива.
– Заткнись, Измайлов.
– А я что? – обиделся пациент Измайлов. – Я ничего. Я сижу себе, никого не трогаю, а этот подбегает и чуть не сбивает меня с ног.
– Заткнись, сказал, – повторил он. У койки показалась медсестра и стала подавать мокрые жгуты простыни. Пока Серега навалился на извивающегося пациента, он обматывал и фиксировал тело к койке.
– Знаю я ихнего брата, – продолжал злобным шепотом пациент Измайлов. – Вроде сознательный гражданин, а на деле волк в овечьей шкуре. Вокруг одни агенты. Но я всех выведу на чистую воду.
– Да-да, выведешь, – нетерпеливо огрызнулся он, беря из рук медсестры вторую ленту.
– Крути его хорошенько. Чтоб как подсохнет – и не дернулся.