Зверь
Шрифт:
– Никогда черноглазый не будет править Авелоном, и ты это знаешь!
– Он еще не родился, а вам уже известен цвет его глаз, - прошептала Ленкара.
Голос ее все же дрожал. Губы искривились, но она не отвела глаз.
– Этот ребенок никогда не будет править Авелоном, и если ты не одумаешься, я лишу тебя всех прав! Ясно?
Ленкара криво усмехнулась.
– Мы оба знаем, что меня Вы уже никем не замените, - проговорила она. – Может, пора уже учитывать мое мнение?
– Ты будешь не королевой, а просто шлюхой в глазах всего
Ему хотелось ударить дочь, но он старался этого не делать.
– Если бы Вы согласились встретиться с Эеншардом, когда я об этом просила, никому не пришло бы в голову сомневаться в моей чести, - говорила Ленкара.
Ее холодный голос казался ей чужим.
Все происходящее она и вовсе воспринимала, как нечто постороннее. Чужой человек сейчас злился и упрямился. Чужие страхи сжимали ей сердце. Чужая реальность пыталась загнать ее в угол, но она знала, что она права, и не сомневалась, что имеет право быть матерью.
– Ты извинишься, или я действительно лишу тебя всех прав, - дрогнувшим голосом проговорил Айван.
– Я не сказала ничего, кроме правды. Простите, отец, что она Вам не нравится.
Айван не выдержал и все же ударил дочь по щеке. Звук пощечины отрезвил короля куда больше, чем Ленкару.
– Мы поговорим утром, - заключил он, отступая. – А ты пока подумаешь о своем поведении.
Ленкара, чуть повернувшая голову от удара, так и не взглянула на отца. Ей хотелось ничего не чувствовать и не знать.
Она только вздрогнула, слыша, как ее заперли. Это показалось ей омерзительным, но, вздохнув, она запретила себе плакать.
Утром к принцессе снова зашла лекарша. Ленкара ее совсем не ждала, и потому с опаской отвечала на ее вопросы и не позволила к себе прикасаться. Ее ничего не беспокоило, просто она еще не чувствовала движений малыша, хотя время уже пришло, но даже это не могло быть поводом для волнений.
Не прошло и часа после ухода лекарши, а в ее дверях уже стоял король. Войдя, он запер за собой дверь, поставил на маленький стол кубок, что принес с собой и посмотрел на дочь.
Ленкара, успевшая позавтракать, изящно вытерла губы салфеткой и отложила ее в сторону. Она посмотрела на кубок, вздохнула и посмотрела на отца.
– Ты ничего не хочешь мне сказать? – спросил Айван, стоя у стола.
– Не знаю, - прошептала Ленкара.
Ее вчерашняя решимость уже ослабла. Она остро чувствовала и страх, и волнение. Ее пугало то, что было в кубке, и еще больше ее пугало предположение о действительно недобрых планах своего отца.
– Вы не слушаете меня, - прошептала она, несмело глядя на Айвана. – Вы даже не пытаетесь меня понять. Зачем говорить, если вы не хотите искать решений, а требуете исполнения своих желаний?
Айван нахмурился, помолчал немного и спросил:
– Ты понимаешь, что мы не можем сделать этого ребенка законным?
– А вы понимаете, что он мог бы родиться в нормальном браке? – спросила в ответ Ленкара.
Айван тут же стукнул кулаком по столу.
– Он претендент на трон Эштара! Он собирается бороться за трон, о чем ты говоришь?!
Ленкара выдохнула. Ее отец был действительно прав. Она помнила письмо Эеншарда. Он не скрывал от нее этот факт, именно от него она и узнала о его намерении стать королем, но в тоже время она понимала, что Эеншард не хотел отказываться ни от нее, ни от ребенка, а значит, все еще было возможно.
– Я знаю, - прошептала она. – Он писал мне об этом.
Айван отшатнулся, с ужасом глядя на дочь.
– Да, я состою в переписке с человеком, которого люблю, и я точно знаю, что он не выбирал свою судьбу ни сейчас, ни прежде.
Айван помолчал, а потом приблизил к дочери кубок.
– Пей, - велел он.
– Что это? – спросила Ленкара, опасаясь даже прикоснуться к сосуду.
– Пей! – повторил Айван свой приказ.
Ленкара не шелохнулась. Она внимательно посмотрела на кубок, потом на отца, но не подчинилась.
– Это вернет тебе рассудок, - проговорил Айван, глядя в синие глаза дочери.
Ему не верилось, что перед ним его Лека. Его девочка всегда была умна и послушна. Она разбиралась в людях, она знала цену чести и имени. Она обладала безупречной репутацией. Ее уважали и боготворили, но как только в ее жизни появился эштарский принц, все переменилось. Теперь он видел перед собой какую-то безумную особу, которую просто не узнавал.
– Я в своем рассудке, - прошептала Ленкара.
– Пей, - повторил Айван. – Или я позову стражу, и это вольют в тебя силой!
Она испуганно сглотнула, посмотрела еще раз на кубок, потом на отца. Она боялась того, что было в этом сосуде, но в лице отца она читала откровенную угрозу, потому медлила, но кубок в руки все же взяла.
Его содержимое походило на остывший чай. На дне кубка даже лежали какие-то травы.
– Пей, - повторял Айван.
Он подошел к дочери, буквально навис над ней, схватив за руку, и подтолкнул руку с кубком к ее губам.
Это действие окончательно перепугало Ленкару. Она вжалась в кресло и попыталась оттолкнуть отца вместе с кубком. Король быстро перехватил сосуд, не позволяя содержимому расплескаться, и со всей силы ударил Ленкару по лицу. Так сильно, что на разбитой губе появилась кровь.
Ленкара вздрогнула. Слезы внезапно заполнили ее глаза. В панике она попыталась вскочить на ноги, но отец внезапно поставил колено ей на ногу, подпирая выступающий живот, и с силой вжал в кресло.
– Пусти! – кричала Ленкара, вырываясь.
Она пыталась отбиваться руками, вырываться, но с ужасом понимала, что ее отец намного сильнее, чем она предполагала. Навалившись на дочь всем весом, король опустил угол шали в кубок и тут же стал запихивать его Ленкаре в рот. Она плакала, плевалась, дергалась, но тело охватывала слабость. Слезы мешали видеть, а колено, упиравшееся в живот, давило до боли.