Звери дедушки Дурова. Книга вторая
Шрифт:
Вскоре после первого выступления Финтифлюшку пересадили в большой ящик с крошечным окошком, поставили на подводу и куда-то повезли.
Воображаю, какого только беспокойства не натерпелась в это время моя свинка. Клетку ее качало из стороны в сторону; тряска была невозможная. Ноги ее подкашивались; она падала и лишь только снова поднималась, как неожиданный толчок отбрасывал ее в ту сторону, куда наклонялась телега.
Наконец, приехали. Телега остановилась, и клетку с Чушкой поставили в багажный
Прозвенел звонок, раздался свисток, и опять вагон закачался, но уже медленно и ровно.
Нечаянно толкнув мордой дверцу, свинья ее растворила и очутилась в вагоне, наполненном разным грузом.
Она услышала около самой своей морды запах хлебных зерен. Это был овес.
Смело перегрызла Чушка один мешок, вдоволь налакомилась овсом и стала искать другого кушанья, но ничего не могла найти.
Впрочем она наткнулась на корзину с съестными припасами, но все это было не для нее; она перерыла пятачком всю корзинку и не нашла ничего порядочного, чем бы можно было полакомиться.
В эту минуту мы приближались к остановке. Вагон стал, дверь открылась и к Чушке вошли два проводника. Они заметили, что она успела уже похозяйничать, и сказали друг другу:
— Давай-ка мы закусим. Пускай свинья во всем будет виновата.
Сказано — сделано. Вдоволь наевшись и распив бутылку водки, они бросили за клетку Чушки пустую бутылку и ушли.
Я тотчас же пришел за ними в сопровождении администрации железной дороги.
Вагоновожатые пожаловались, что они нашли провизию в багажном вагоне съеденной Дуровской свиньею, и я пришел разобрать дело.
Я сразу понял, как все случилось и кто виноват, и сказал:
— Свинья ничего не могла съесть из этих припасов!
Кондуктор мне с досадой отвечал:
— А вы пойдите и посмотрите, что она там наделала!
Я подошел к клетке, и мне сразу бросилась в глаза пустая бутылка.
Я рассмеялся и крикнул вагоновожатым:
— Ну, и глупы же вы! Ведь сами себя выдаете! Хотя моя свинья и ученая, но откупоривать бутылки и пить водку не может!
Звонок заставил нас разойтись по местами, и честь Финтифлюшки была спасена.
Мы приехали в Москву.
Первый выход Финтифлюшки прошел как нельзя лучше.
Но успехи моей свинки не давали покоя знаменитому клоуну Танти.
В мое отсутствие Танти пробрался к клетке Финтифлюшки и высыпал целую горсть овса ей на спину, а потом начал растирать овес по щетине. Вероятно, свинье это очень понравилось, потому что у нее всегда чесалась спина.
Наступил вечер. Все номера Чушка выполняла как нельзя лучше. Но едва я сел ей на спину, как она стала метаться и вырвалась из под моих ног. Тогда сразу я не понял, что сухой овес и гвозди, которые посыпал на спину Чушки Танти, причиняли ей при нажиме моего тела страшную боль.
Я не ожидал от нее такого резкого движения и упал, ударившись затылком о бочку.
Вскочив на ноги и стараясь скрыть боль, я погнал Чушку хлопаньем шамбарьера; она побежала, но уже не прыгнула на бочку, боясь, что я на нее вскочу.
Я продолжал, подгонять свинью к бочке.
Наконец, свинья устала метаться, подбегать
Свинья не двигалась с места, растопырив уши, и ничего не понимала.
Воспользовавшись минутным замешательством служащего, она вдруг проскользнула между его ног в конюшню.
Когда представление окончилось, я стал внимательно осматривать свинью, но ничего в ней не нашел подозрительного. В сотый раз щупал я ей нос, ставил градусник, но все было напрасно. Как только я пробовал садиться на ее спину, она с ужасом вырывалась от меня.
Позвали доктора. Доктор заглянул свинье в рот и насильно влил в него касторку. Однако, и это не помогло. Спасителем Финтифлюшки оказался ее всегдашний мучитель-служащий.
На следующий день, купая Чушку, он увидел, что спина ее поранена. Он начал вычесывать частым гребнем ее щетину, но свинья, очевидно, испытывала такую боль, что невозможно было продолжать вычесывание.
Пришлось класть горячие припарки для размягчения кожи и вынимать чуть не по одному разбухшие зерна и гвозди.
Свинья проболела около двух недель.
Спустя месяца полтора после этого, Чушка выступала в той же Москве в последний раз.
Вот мы и на новом месте — в Петербурге. Здесь живым ключом забила наша кочевая артистическая жизнь.
Чушка вступила в наивысший период своего образования.
Раз на арену, по моему распоряжению, вынесли небольшую доску, в одном конце которой был вставлен пистолет. От курка, почти до самого пола, спускалась веревка с привязанным кусочком мяса.
Чушка не ела с утра и с жадностью бросилась к мясу. Но едва она его понюхала, как ей сунули новый кусок мяса. На другой день приманку зашили в беленький мешочек. Чутье привело свинью к мешочку снова; едва она раскрыла рот, сейчас же получила от меня большой кусок мяса.
В следующий раз она сильно потянула за веревку, схватившись за мешочек; раздался оглушительный треск; минутный туман спустился на арену; Чушка уже хотела броситься прочь, как ее отвлек кусок мяса, положенный ей прямо в рот.
Так, мало-по-малу, Чушка научилась стрелять из пистолета.
Как-то я позвал артиста, который изображает в цирке «рыжего», [1] просил его, загримировавшись, лечь на арену, когда понадобится.
После выстрела Чушки «рыжий» упал навзничь и задрыгал руками и ногами. Я приманил свинью к нему куском мяса. Чушка подошла, но долго ничего не понимала, не зная, что делать. Запах сала и гумозного пластыря [2] раздразнили аппетит свиньи, и она схватила «рыжего» за нос.
1
«Рыжий» в цирке — это нечто вроде Иванушки-дурачка, в смешном рыжем парике, который ничего не делает и только всем мешает.
2
Из гумозного пластыря мы делали у «рыжего» нос.