Звери малой земли
Шрифт:
Сонсу оставил жену и один отправился в Токио, где он провел три года за изучением (правда, без особого энтузиазма) французской, немецкой и русской литературы. Если он не сидел за книгой Пушкина или Гёте, то пребывал в кругу других студентов-экспатов, многие из которых были столь же беззаботны, как и он сам. Сонсу, сам того не осознавая, сторонился тех учащихся, которые проявляли какие-либо убеждения или были озабочены теориями о суверенитете и равенстве. Один оказывался слишком нудным, другой – очень склочным, третий – чересчур простодушным и неразборчивым в культуре и искусстве. И все же весьма неожиданным образом Сонсу сблизился с одним студентом из политического кружка. Бывает так, что мы выбираем единственным другом человека из группы людей, к которой в принципе относимся с пренебрежением. Будущий товарищ поразил Сонсу незаурядным умом, достославным происхождением и – что было очень даже
Сонсу вернулся в Сеул, а вот Мёнбо задержался в Токио еще на год. Оттуда он направился во Владивосток, пересек с востока на запад Маньчжурию и, наконец, обосновался практически на постоянной основе в Шанхае. Сонсу уже лет шесть-семь как утратил связь с другом и так долго не вспоминал о нем даже в самых сокровенных мыслях, что неожиданное получение письма от Мёнбо с просьбой о встрече было для него настоящей встряской. Когда прошло первое удивление, к Сонсу вернулось самообладание, и он постепенно так распалился от перспективы воссоединения с другом, что наконец возрадовался этой возможности. В назначенный день Сонсу проснулся и умылся горячей водой, подготовленной для него старушкой, которая служила при их семье экономкой. Он гладко выбрился и надел накрахмаленную белую сорочку, которую для него отгладила и выложила жена. Идеально отутюженные рукава с треском раскрылись, когда он продевал через них руки. Этот звук ему доставлял неподдельное удовольствие. Когда он был полностью одет, появилась супруга с завтраком: миска белого риса, жареная рыба, суп с ростками сои, кимчхи и приготовленные на пару яйца с подсоленными креветками.
– Хорошо сегодня спал? – поинтересовалась она дружелюбно, ставя перед ним поднос.
Сонсу пробормотал что-то нечленораздельное в ответ. Жена щебетала об их сыночке, который снова умудрился попасть в какие-то неприятности в школе, и об их грудной дочке, которая, по ее мнению, подхватила ветрянку. Всем этим домашним делам Сонсу уделял самую малую толику внимания. Ему часто казалось, что его дети были скорее принадлежностью жены, чем его собственными чадами. Его огорчало, сколь ничтожную долю привязанности он от природы ощущал к ним, и он полагал, что его отношение к ним было продолжением тех чувств, которые он испытывал к их матери – своей жене. Эти трое не всегда безупречно, но вполне уживались друг с другом в духе естественной, теплой и даже пылкой преданности друг другу. Сонсу же ощущал себя посторонним элементом, нечаянно попавшим в самую что ни на есть настоящую семью, которой не хватало только отцовской фигуры. Ему часто казалось, что он заигрался с чьими-то чужими женой и детьми.
– Замечательно, – ответил Сонсу, смутно сознавая, что жена как раз рассказывала ему о сыпи у дочери. – Мне пора.
На улице стояло великолепное октябрьское утро, когда небо становится лазурно-голубым, а в воздухе явственно ощущается свежесть. Прохладно-золотистый свет осени освещал и освящал все вокруг, от крыш домов до прятавшихся за заборами садов и протяженных улиц. Оставшись наедине с самим собой, Сонсу почувствовал, насколько здоровым и полным сил было его тело, облаченное в модный костюм оттенка древесного угля, который был пошит и доставлен ему на дом персональным портным всего неделю назад, как раз для такой погоды. Все отлично сидело и смотрелось на нем: галстук, накрахмаленный воротничок, к которому тот крепился, жилетка с шелковой спинкой, шерстяная шляпа с широкими полями и начищенные до блеска ботинки. Район Чонно выглядел ничуть не менее прекрасно в этот день. Если летом его взору здесь представали сплошь крестьяне и рабочие, в которых очарования не было ни грамма и которые вызывали в нем лишь сильнейшее отвращение, то сейчас, осенью, его взгляд радовали только пылающие всеми красками деревья, тени которых растеклись неясными контурами по проспекту.
В бодром расположении духа Сонсу прибыл в контору и приступил к работе. Секретарь – молодой парень из провинции, полный готовности зарекомендовать себя, но наделенный лоснящейся бурой физиономией и слишком простецкими манерами, чтобы когда-либо выбиться в литераторы, – сразу же почтительно разложил перед начальником стопочку утренних газет. Сонсу пробежался по новостям, начав с важных сюжетов, чтобы ощутить, что он приобщился к последним событиям в державе, но, не дочитав до конца и первую статью, утратил интерес и зашелестел страницами в поисках чего-то более занимательного. В одном из изданий он обнаружил редакторскую заметку о бунте, который разгорелся из-за резко подскочивших цен на рис. В январе предшествующего года рис стоил 15 вон за 80 килограммов и уже целых 38 вон в августе этого года. Автор статьи заверял, что за все пять тысяч лет существования Кореи рис не был столь дорогим, а это обрекало и крестьян и рабочих на массовый голод. В день бунта, произошедшего прямо здесь, в сердце Чонно, по которому только-только совершил такой приятный утренний променад Сонсу, около тысячи мужчин и женщин всех возрастов забросали грязью и камнями полицейских, вооруженных мечами и винтовками. Пришлось призывать на помощь армию, которой удалось разогнать толпу. Сотни людей были задержаны. Автор заметки молил об освобождении мятежников.
Педантично ознакомившись с основным посылом статьи, Сонсу взялся за роман-фельетон, который он прочитал с гораздо большим интересом. Героем произведения был мужчина лет за тридцать, представитель высших сословий, современный человек с отличным образованием, как, впрочем, и сам Сонсу, и автор романа. В новой части романа персонаж как раз влюблялся во вдову своего недавно почившего лучшего друга вопреки всевозможным хитросплетениям чувств и привязанностей. Если газету Сонсу отложил, пренебрежительно бормоча «Какая гадость! Нелепейший вздор!», то чтению романа он втихаря предавался с огромным удовольствием и с нетерпением предвкушал появление следующих глав, даже осмеливаясь мечтать когда-нибудь написать нечто в том же стиле.
Следующие несколько часов он работал над текстами для ежеквартального литературного журнала, главным редактором которого он сам являлся. Состоялась еще быстрая встреча с издателем. Тот поведал ему печальные новости по поводу установленного у них в подвале печатного станка, на котором они штамповали и собственный журнал, и работы других издателей, и даже кое-какие брошюры. Ким Сонсу только успел распрощаться с издателем, как в кабинет постучался секретарь и провел в комнату Ли Мёнбо.
– Сколько лет, сколько зим? – восклицали друзья, долго не разжимая рук. Когда с приветствиями было покончено, Сонсу крикнул секретарю, чтобы тот подал им кофе. Друзья расположились друг напротив друга с сияющими лицами.
– Почему ты не сообщил мне, что прибыл в Сеул? Я-то думал, что ты все еще у себя, в Шанхае, – упрекнул друга Сонсу.
– А я только что приехал. Побуду здесь месяц-другой и поеду обратно, – ответил с улыбкой Мёнбо.
– Выглядишь отлично. Китай тебе явно на пользу! – Сонсу разразился доброжелательным смехом. Но в действительности глаза его еще привыкали к разнице между Мёнбо из воспоминаний и фигурой, оказавшейся перед ним. Постепенно пришло осознание, что Мёнбо постарел быстрее, чем он сам: щеки и подбородок были покрыты темной щетиной, хотя до вечера было еще далеко, а пальто свободно болталось на нем. Сидевший перед ним человек вызвал у Сонсу чувство искреннего сострадания, что, парадоксальным образом, улучшило ему настроение. Он сразу ощутил себя здоровее и сильнее, чем когда-либо прежде.
Секретарь спешно внес кофе на блюдечках. Друзья некоторое время заняли себя распитием напитка.
– Даже не пытайся льстить мне. Это ты у нас пышешь здоровьем и бодростью. Наверно, так всегда бывает, когда берешь в жены хорошую женщину. Кстати, как поживает моя невестка? – спросил Мёнбо. Сонсу улыбнулся дружелюбному слову «невестка». С женой друга Мёнбо вообще никогда не встречался.
– Хорошо, ей никогда не бывает нехорошо, – ответил Сонсу.
– А дети как? Сколько им уже?
– Мальчику пятнадцать, девочке только что исполнился год.
И таким образом они провели полчаса за наверстыванием упущенных за годы разлуки деталей о жизни, семьях, общих друзьях и знакомых, а заодно издательстве Сонсу и стороннем проекте, который у него недавно стартовал.
– Магазин велосипедов! – воскликнул Мёнбо, – Как ты вообще додумался до такого?
– Я всегда любил кататься на велосипеде. Это мое давнее и любимое хобби, – отметил Сонсу. – Но хватит обо мне. С чем ты приехал сюда? Давай лучше все обсудим за обедом. Ты же наверняка голодный? Пойдем в новый ресторан. Его только-только открыли. Называется «Мёнвольгван» [22] . Готовят ничуть не хуже, чем при дворе у императора. Подают по семь-девять блюд. Трапеза получается превосходная.
22
«Мёнвольгван» – известный ресторан, существующий и по сей день, один из первых коммерческих заведений подобного типа в Корее, который также первым в стране начал осуществлять доставку пищи. (Прим. ред.)