Звери малой земли
Шрифт:
– Ну и куда ты привел меня, дурень? – буркнул Чонхо, даже не пытаясь скрыть раздражение. – Ты сказал, что здесь будет вода.
– Вода под мостом, – ответил Вьюн как ни в чем не бывало.
– Эта грязная жижа-то? Ты меня за собаку принял?
– Не к чему постоянно распаляться. И без тебя жарко до чертиков. Я этот мост домом называю, – отметил Вьюн. Не дожидаясь дальнейших колкостей в свой адрес, он заметил: – Либо ты со мной, либо возвращайся туда, откуда пришел, мужичок. – С тем он нагнулся, положил ладони на край насыпи и, легко перебросив ноги через край,
– Мать его за ногу, – шепнул себе под нос Чонхо, но все же последовал примеру проводника.
– Чего так долго? Не такой уж ты у нас и смелый, оказывается, – насмешливо бросил Вьюн. – Еще немного.
Вопреки надеждам, никакой прохлады от потока воды не исходило. По мере приближения к мосту Чонхо заметил, что под сводами лежит полукругом груда мусора, которая оказалась рядком самодельных палаток. На больших камнях вблизи сидела, развлекая себя разговорами, группка мальчишек примерно их возраста. Они поднялись при виде Вьюна. Ребятишки были покрыты плотным слоем грязи, от одного вида которой начинала чесаться кожа.
Чонхо постарался скрыть тревогу, нарастающую в нем, пока они продвигались все ближе к палаткам. Худшее, что он мог бы сделать в этот момент, – кинуться наутек. По насыпи он взобраться не успел бы. Вся шайка с готовностью навалилась бы на него. А вот если бы он изобразил, что ему все нипочем, то, возможно, все обошлось бы.
– Кто это, Вьюн? – спросил один из мальчиков, самый высокий среди оравы. Он был единственным с особым знаком отличия: серым пушком над верхней губой.
– Новенький, только что прибыл с села, – ответил Вьюн. – Воды ему принесите. Он умирает от жажды.
После быстротечной перебранки на тему того, кто отправится за водой, один из пареньков все же сходил в палатку и вернулся с миской, которую вручил Чонхо.
– Пей, деревенщина, – сказа Вьюн. – Это вода из колодца.
Ободренный Чонхо быстро поднес миску ко рту и начал жадно заглатывать воду, ощущая на себе всеобщие пристальные взгляды.
– Полегчало? – поинтересовался Вьюн с очередной ухмылкой, когда Чонхо отвел миску от себя. Тот лишь кивнул.
– Как тебя звать? – спросил долговязый парень с намеками на усики.
– Нам Чонхо. А тебя? – поинтересовался Чонхо, сразу фамильярно переходя на «ты», будто бы они были одного возраста.
– Манеры никто не отменял. Мы тебя угостили нашей водой… Меня зовут Ёнгу. Но ты будешь звать меня «Старший братец».
Чонхо ничего не ответил на это, и Ёнгу продолжил расспросы:
– Из какой ты провинции? Что привело тебя в Сеул?
– Я из Пхёнандо [20] . А в Сеуле я потому же, почему и все, – ответил Чонхо. – В провинции не осталось ничего съедобного.
20
Пхёнандо – одна из провинций Кореи во времена правления династии Чосон. Столицей Пхёнандо выступал Пхеньян.
– Семья-то у тебя есть?
Чонхо на мгновение задумался. После кончины отца к ним пришел вдовец с предложением взять в жены миленькую старшую сестру Чонхо. Вдовец даже был согласен взять к себе в дом их младшую сестру. Но только не самого Чонхо. Кормить пятилетнюю свояченицу – одно дело, а мальчишку, который вот-вот станет мужчиной, – совсем другое. А поскольку старшая сестра предпочла бы отказаться от предложения и помирать с голоду, чем бросить брата, Чонхо только и оставалось, что тихонечко сбежать посреди ночи.
Посему Чонхо ответил просто:
– Все уже на том свете.
– Тогда тебе сегодня изрядно свезло, – заявил Ёнгу. – Вступай в нашу шайку, и тебе больше не надо будет бояться смерти от голода. Да, у нас самих еды не то чтобы очень много, но мы всем делимся друг с другом.
– Мы все тут сироты, как и ты, – услужливо вставил Вьюн.
– Откуда вы берете еду? – осведомился Чонхо.
– Попрошайничаем, воруем… Только не волнуйся, обкрадываем мы только плохишей. Быстро всему научишься, – пояснил Ёнгу. – Но прежде ты должен поклясться нам на верность и отдать нам все деньги, которые у тебя есть.
– Нет у меня никаких… – возразил было Чонхо, инстинктивно хватаясь за свой кошелек на веревочке… И с ужасом понял, что того уже давно нет на месте.
– Он у меня, мужичок, – огласил Вьюн, показывая мешочек. – Знаешь, а ведь я мог просто скрыться в толпе и оставить тебя ни с чем. Но я тебя привел сюда, где мы живем. Так что не устраивай нам тут гребаный цирк, дурачок.
Вьюн кинул мешочек Ёнгу. Тот поймал его одной рукой. Чонхо оставалось стоять, трясясь от гнева, пока парень разворачивал мешочек и доставал его содержимое. Ёнгу сразу прикарманил монеты. А вот серебряное кольцо и портсигар он долго вертел в руках.
– Деньги забирайте. Но не эти две вещицы, – проговорил Чонхо. Сердце бешено билось. – Возвращай их взад.
– Ты за какого психа меня принимаешь? К чему мне расставаться с ними? – фыркнул Ёнгу. – Такие вещи бывают только у богатеев. Ты украл их, разве нет?
– Отец оставил мне их перед смертью, – сказал Чонхо. По правде говоря, кольцо и портсигар он нашел под подушкой отца, когда тот уже покинул этот мир. Но, с его точки зрения, это было почти что отцовский подарок. Чонхо был его единственным сыном и наследником. Это были его вещи, и не потому что за них можно было выручить хоть сколько-то денег, а потому что это были практически семейные реликвии.
– Ты реально ничего не понял, – заметил с ухмылкой Ёнгу. – Либо ты еще не голодал по-настоящему, либо ты действительно совсем тупой. Эти вещи тебя не спасут от смерти, когда ты будешь лежать, обессиленный, где-нибудь в канаве. А вот если мы их продадим, то сможем наесться до отвала. – Вопреки бахвальству, звучавшему в его речи, последние слова Ёнгу произнес с едва заметной, но искренней тоской.
– Да без разницы мне. Подыхайте с голоду. Не хочу быть с вами заодно, – выпалил Чонхо. – Отдавай мое добро!