Звери малой земли
Шрифт:
– Тело вашего дяди никто не трогал, пока вы до него сами не добрались?
– Нет, госпожа. Мне вообще ничего не было известно о произошедшем. Я был далеко на юге. Но местный крестьянин подобрал тело и подготовил его к погребению. Это обездоленный вдовец. У него трое малолетних детей. Но даже на грани голодной смерти он остался порядочным человеком. Он сохранил все личные вещи дяди, пока я не приехал устраивать похороны. Все было на месте, не пропала ни одна монета.
– Это невероятное везение, – пробормотала госпожа Серебро. Она открыла ящичек туалетного столика и вытащила оттуда два мешочка на веревочках, один белый и один красный. Внутри скрывались тяжелые золотые слитки.
–
– Уверяю вас, госпожа, все останется ровно так же, как если бы мой дядя был жив, – проговорил Чун. – Мы, скромные торговцы, любим золото ничуть не меньше любого другого человека. Но даже у нас есть понятие чести.
– Мне хорошо это известно, достопочтенный Чун. Хочу также отметить, что это не только от меня. Средства пожертвовали практически все куртизанки Пхеньяна. Здесь все деньги, которые мы выручили, разливая выпивку и возлежа с мужчинами, а также продав украшения, приберегаемые на старость.
Вместо ответа Чун лишь вежливо склонил голову.
– Как долго вы будете в наших краях? И когда вас можно ожидать в следующий раз? – спросила госпожа Серебро.
– Я отбываю завтра, с первыми лучами солнца. Если все сложится – вернусь осенью.
– Проведите у нас хотя бы эту ночь. У нас значительно комфортнее, чем на постоялом дворе.
– Благодарю вас, госпожа, но тем я привлеку к нам ненужное внимание. К тому же на постоялом дворе меня поджидают товарищи по гильдии… – проговорил Чун, уже поднимаясь. – Мне пора.
– Постойте! Чуть не забыла, – сказала госпожа Серебро. – Вы упомянули несчастного человека, который не дал осквернить тело достопочтенного Пэка… Если вы будете проезжать через его деревню по дороге в город, то могли бы вы передать ему кое-что от меня?
Госпожа Серебро вновь открыла ящик и начала перебирать оставшиеся безделушки. Свои лучшие украшения она продала и обратила в золото, которое купец уже положил в укромное место внутри сумки. Наконец, она стянула с пальца серебряное колечко и со слабой улыбкой протянула его Чуну.
– Скажите ему, что эта безделушка стоит недорого, но очень дорога моему сердцу. – В ее голосе угадывалось лишь самое легкое колебание. Чун, откланявшись, покинул госпожу Серебро.
Все самые драгоценные побрякушки были в ее глазах ничем в сравнении с серебряным кольцом, от которого она была вынуждена отказаться. Но в жизни всегда важно поддерживать равновесие. Она была обязана пойти на эту жертву. Именно так она воспринимала это. Серебро отдала бы свою жизнь за безопасность людей, которых любила: генерала, Луны и Лилии. Если бы те оказались посреди горящего дома, то она, облившись наскоро из ведра с ног до головы холодной водой, прыгнула бы не раздумывая прямо в пламя, чтобы вызволить их оттуда. Вот цена ее любви, твердила она про себя. Но рука уже тосковала по кольцу, которое на следующее утро покинуло пределы города вместе с Чуном и направилось в дом охотника.
Глава 2
Луна
Самые из ряда вон выходящие вещи начинаются столь же неприметно, как потеря случайно оброненной булавки. Конец заведенному порядку подкрадывается столь же незаметно, как бродячий пес к лакомому куску. Проснулась как-то утром Яшма и обнаружила, что занятия отменены. Девушка выбежала навстречу свежему воздуху, подобно окрылившейся пчелке, покидающей кокон с наступлением теплой погоды. Природа дышала началом лета. Кроны деревьев были покрыты обильными нотами зелени,
– Мама, и я хочу с вами. – Она произнесла эти слова печальным тоном избалованного ребенка.
Серебро окинула младшую дочь таким взором, будто бы, разбирая шкатулку с драгоценностями, вдруг обнаружила безделушку неясного происхождения. Изумленным и слегка смущенным, но в конечном счете, скорее, безразличным взглядом. Выждав мгновение, она соблаговолила ответить:
– Луна выезжает только для того, чтобы сфотографироваться. Так заведено. Когда тебе исполнится 15 лет, и ты поедешь в фотоателье со мной.
Встретив удрученный вид Лилии со своей привычной высокомерностью, госпожа Серебро взобралась вслед за Луной в повозку рикши. Пышная шелковая юбка колыхалась волнами роскошной ткани, пока владелица кибана устраивалась на сиденье. Выезд за пределы школы был редким удовольствием даже для Луны. Та от переизбытка чувств опасно высовывала голову далеко за пределы повозки, едва держась за скамью. По мере того, как они отъезжали все дальше от дома, Луна постепенно теряла из виду хорошо знакомые места. Скоро все вокруг нее уже казалось новым и неизведанным. Когда они проезжали мимо какой-то заметной достопримечательности, мать поясняла: «Это новая фабрика, которую в этом году открыл господин Хон, здесь делают обувь на резиновой подошве, он уже продал товара на две тысячи вон», или «это гимназия, позже ты, возможно, увидишь здесь мальчиков, а сейчас они, скорее всего, все на занятиях», и «там, где вздымается острый наконечник, молятся христиане, они тоже поют, только не так, как мы».
– Мама, а ты знакома с кем-нибудь из христиан? Говорят, что они все тайные собратья янки, – уточнила Луна.
– Я точно не знаю ни одного христианина, кто бы покровительствовал или был бы другом нам, куртизанкам. – Госпожа Серебро нахмурилась. – Но как не стать прислужником янки, если веришь в их Бога? Это было бы противоестественно.
Рикша остановился у фотоателье, и мать и дочь сошли с повозки, защищая веерами бледную кожу лиц от лучей солнца. Дверной колокольчик жизнерадостно огласил их прибытие в заведение. Фотограф поприветствовал дам и провел их к отделанным бархатом креслам у скучно-серой стенки, где им предстояло фотографироваться.
Следуя указаниям фотографа, Серебро села в одно из кресел, а Луна встала рядом, положив руки на плечо матери. Фотограф зажег лампу сбоку от аппарата и попросил не моргать. Он сосчитал до трех. У Луны от последовавшей яркой вспышки на краткий миг помутилось в глазах, но вскоре поблекшие кресла в западном стиле и прочие атрибуты фотоателье обрели очертания, снова заполняя своим присутствием окружающий мир. Луну охватило странное ощущение, словно она только что очнулась от затянувшейся дремы, не понимая, что за окном: вечерняя заря или утренние сумерки. Это был будто небольшой провал в ее прежде непрерывно-долгом существовании, не отмеченном какими-либо яркими вспышками событий. Сердце ёкнуло, пропустив один удар, и было пока совсем неясно почему.