Звери скального храма

Веденин Павел

— А что это за стиль? — спросил я, — уж больно необычны движения.

— Да, — задумчиво проговорил Стефан, — это действительно весьма необычный стиль… — Видишь ли, я сам по профессии военный летчик, участвовал в боевых операциях во Вьетнаме. Вот там-то и произошла встреча с одним человеком… Вернее, с целой семьей, которая спасла меня от смерти и дала определенные знания, в числе которых и владение этим семейным стилем.

— А в чем его особенности и как он называется? — не унимался я, решив раз и навсегда получить для себя ответы на все интересующие меня вопросы.

— Что я могу тебе сказать? Дело в том, что

вьетнамское произношение этого вида борьбы очень сложно для русскоговорящих. Даже сказав "борьбы", я уже допустил неточность, так как это понятие мы толкуем лишь как единоборство. А на Востоке оно трактуется шире и глубже, являясь искусством жизни или кунфу. Та семья, о которой я говорил, культивирует данную жизненную позицию в самой активной форме.

Я же, понимая всю сложность восприятия таких принципов европейской культурой, с согласия учителя, этот семейный стиль адаптировал, назвав "Встречным ветром". Только пойми правильно: это не тот ветер, который дует путнику в лицо; а тот энергетический поток, который проявляется в человеке встречным откликом на возникшее извне давление; то есть, по сути, является дующим этому давлению навстречу. И чем резче, мощнее внешняя атака, тем сильнее и жестче порывы встречного ветра. Ну что, понял?

— Не совсем. Однако это философия, — отмахнулся я, — а вот сами приемы? На какой стиль они похожи?

— Как же это объяснить… — задумался Стефан. — Согласно одной из легенд, несколько веков назад в Китае жила одна монахиня по имени Яим Винчунь, которая и разработала стиль кунфу, впоследствии названный в ее честь.

Стиль Вин Чунь (точный перевод которого весьма осложнён из-за различных диалектов) звучит и как "Воспевающая весна", и как "Цветущая весна", и как "Вечная весна" и даже как "Лёгкий ветерок"). Стиль оказался долгожителем и со временем преодолел границы Поднебесной. Впоследствии, в силу сложившихся обстоятельств, он, попав во Вьетнам, преобразился, обогатив собой семейный тайный стиль, с которым я и был ознакомлен и который вырос впоследствии во "Встречный ветер". Можно сказать, что "Встречный ветер" — это лик Яим Винчунь, обращенный к Западу.

— Но при чем тут Вин Чунь? — перебил я, — если Вы говорите о неком семейном вьетнамском стиле, — продолжал я, пытаясь во всём разобраться.

— А вот при чём. Ты спросил, на что больше всего похож Встречный ветер. Вот я тебе и говорю — на Вин Чунь. Хотя, судя по реакции, все это для тебя не имеет большого значения.

К моему огорчению, это действительно было так. Я, конечно, слышал о Вин Чунь, и такое имя, как легендарный Брюс Ли, говорило само за себя, но достоверной информации об этом стиле я не имел. Кинофильмы, конечно, кое-что давали, но это было всего лишь кино.

— Расскажите об этом подробнее, — попросил я.

— Ну, что тут рассказывать… Думаю, пока не стоит, — словно обрезал Стефан, и я почувствовал, что он, как-то вдруг посуровев, внутренне отдалился от меня.

Мы опять замолчали. Около пяти минут каждый из нас шел, думая о своем и не прерывая возникшую паузу. И тут я вспомнил еще об одном мучавшем меня вопросе.

— Стефан, — нарушив затянувшееся молчание, обратился я к нему, — скажите, а почему, когда Вы подходили, на меня словно гора наваливалась, даже немел язык и тяжелели веки?

— Я тебе уже говорил, — терпеливо ответил Стефан, — это Встречный ветер. Это не мое давление на тебя, а твое — на меня, но зеркально отраженное обратно.

— Я могу так сильно давить? — удивился я.

— Не совсем. Тут еще нужно добавить силу резонанса при отражении.

Я с умным видом кивнул, хотя так ничего не понял. Мы опять замолчали, но уже ненадолго.

— Как интересно, — рассуждал я, — пока мы говорили о простых вещах, все было понятно. Но стоило перейти к разговору о Вашем Знании, и все — тупик. Мне очень трудно во всем этом разобраться… Стефан, — вновь обратился я к нему, — пожалуйста, обучите меня всему этому знанию, я буду трудолюбивым учеником.

— Видишь ли, я ведь не преподаю… и потом, ты не представляешь себе всех трудностей и сложностей пути, на который желаешь встать.

И пока Стефан аргументировано доказывал мне, что воплотить мою мечту невозможно, я все сильнее убеждался, что с этого момента для меня нет иного пути, кроме как со Встречным ветром.

Так решив, я посмотрел на Стефана, собираясь выпалить в него весь заряд своих эмоций, но, как ни странно, замолчал. Опять то же, но теперь легкое давление, остановило мой, готовый вырваться, поток красноречия.

— Ладно, — вдруг сказал Стефан, — может быть, что-то у нас и выйдет толковое. Но хочу сразу заметить, что обучить знанию нельзя. Ведь это продукт личной переработки внешней информации. Помочь же тебе получить ее я могу. Давай сделаем так.

Завтра я вновь уеду, недели на две. Вот тебе мой телефон, позвони двадцатого ноября вечером, и мы тогда точно определимся по этому вопросу. А пока я дам тебе подготовительное задание.

Для занятий необходимо подыскать спортивный зал; можно небольшой, нам много места не понадобится. И, кроме зала, тебе надо будет найти напарника. Особенности этой методики обучения требуют, чтобы на тренировках ученики работали в парах.

Это должен быть близкий тебе по духу человек, по сути, брат, так как все нюансы ученичества строятся не на противодействии, разрушающем целое, а на творчестве, созидании этого целого.

С человеком же, к которому у тебя не возникает внутреннего приятия, достигнуть взаимопонимания (особенно в первые, самые трудные месяцы обучения) не удастся. Сейчас мне сложно с тобой об этом говорить. Начав занятия, ты поймешь и разберешься в своих вопросах…

Так начался мой путь познания этой уникальной системы. В дальнейшем, общаясь со Стефаном, который стал нам не только тренером и старшим товарищем, но и Учителем, я услышал от него много удивительных историй, которыми полнилась его судьба; и наблюдал совершенно изумительные события, сопровождающие его присутствие уже в этой жизни.

Я записывал рассказы о его вьетнамском брате Занге и Наставнике, а главное, о тех необычных пространственно-временных аномалиях, произошедших и сыгравших важную роль в жизни как Стефана, так и всех тех людей, которые волею судьбы были с ним впоследствии соединены.

Его повествование мне настолько пришлось по душе, что я начал их не просто записывать, но и собирать в хронологической последовательности. Таким образом, к 1997 году у меня накопилось несколько десятков больших тетрадей, повествующих о действительно необыкновенных явлениях. Как-то, перечитывая написанное, я вдруг подумал.