Шрифт:
Эдоардо Эрба Звери в тумане
Animali nella nebbia: Edoardo Erba
Перевод с итальянского
Действующие лица:
Палома
Франческо Фуми
Альфонсо
Оба
Юноша
Габриелла
1. День, который плохо начался
Луг в пелене тумана. В прогнозе обещали местами туман, и этот луг, полностью укрыт туманом. Луг слегка спускается вниз, по крайней мере, так кажется с того места, откуда мы наблюдаем. Если бросить мяч, он покатится немного влево, значит, спуск не совсем прямой. Но никто ничего не бросает. Перед нашими глазами только луг в тумане. Сейчас раннее утро и, судя по времени года, можно предположить, что с восходом солнца туман рассеется. Но он не рассеивается. И не рассеется в течение всего дня, а, наоборот, к ночи сгустится еще больше.
При такой видимости и на таком лугу мы меньше всего ожидаем увидеть трехногий столик. Тем не менее, мы различаем белый, или, скорее, бывший когда-то белым столик, теперь основательно проржавевший. Мы замечаем, что этот и без того шаткий стол, становится
Палома: Франческо, посмотри, как здесь… прекрасно. Ничего не видно. Какое чудо… Даже дома не видно. Выходи, будем завтракать. Тут немного сыро, но не холодно. Знаешь, мне здесь нравится. Ты прав, здесь нет ничего ровного, но мне нравится. В котором часу мы вчера вечером приехали, в девять? А я уже привязалась к этому месту. Мне ведь обычно никогда ничего не нравится. И дом тоже… Ты говорил, что это развалюха, а на самом деле… конечно, обстановка во вкусе твоей матери, но некая атмосфера здесь есть. Сегодня утром, когда я открыла окно и впустила туман, мне показалось, что дом возвращается к жизни. Конечно, ванные комнаты надо отремонтировать… в таком красивом доме… нет даже душа… и эта веранда наверху… боже мой… Там нужно все открыть, убрать этот ужасный стеклопластик, впустить воздух, небо… можно навес сделать на случай дождя. А ты собираешься сюда вернуться? Хотя, что я говорю, прежде чем вернуться, нужно уехать, а мы только приехали, правда, Франческо? Иногда побываешь в одном месте, а потом не возвращаешься туда больше никогда. А мне бы хотелось, чтобы это вошло у нас в привычку. Приезжать сюда, я хочу сказать. У нас совсем нет привычек, было бы хорошо иметь хоть одну. Почему бы нам не попробовать пустить здесь корни? Ты меня слышишь? Где ты? Уйди с кухни, там плохо пахнет. Иди, подыши. Там тоже нужно побелить. Я про кухню. Обновить ее. По-моему, твоя мать не белила дом лет тридцать. Здесь пятна сырости и плесень… А ты еще общался со своей матерью тридцать лет назад, или вы уже тогда были в ссоре? Франческо? Почему ты не отвечаешь? Ты все еще сердишься из-за дороги? Еще вчера ты даже не собирался сюда, а теперь переживаешь из-за дороги, которую построили на участке… из-за дорожки, можно сказать. Она хоть и асфальтированная, но все же дорожка… О, наконец-то…
Появляется внушительных размеров мужчина, который несет под мышкой два стула. Это инженер Франческо Фуми, муж Паломы. Ему пятьдесят четыре года, он полный, с почти седыми усами. Он руководит небольшой фирмой, переживающей не лучшие времена. Нас это не интересовало бы, если бы не помогало понять его душевное состояние. Мужчина ставит стулья рядом со столом, но не садится, а продолжает смотреть в одну точку. Палома пытается истолковать его молчание.
— Если тебе холодно, давай вернемся в дом. Я просто хотела побыть на воздухе… Но если хочешь, вернемся внутрь. Давай, пойдем. Так будет даже лучше, здесь такой густой туман… Зачем терпеть? Холод есть холод… Это займет у нас минуту… Если ты из-за меня, то я тоже предпочитаю вернуться в дом… Меня знобит. Ну, я не понимаю тебя, когда ты так себя ведешь… тогда давай завтракать.
Они садятся и начинают есть в полном молчании. Лает собака.
— Слышишь? Протестует. Побегать хочет. Почему бы тебе не пойти потом на охоту? Ты всегда берешь с собой все для охоты, а потом не ходишь. Дал бы разрядку ей и себе. А после обеда можем пойти в деревню и поискать ресторан. Нет, нет, я не собираюсь планировать твой день, мы можем делать все, что хотим. Можем весь день пить вино. Наверняка оно тут хорошее… Вот глупая, у нас же есть пасхальная голубка, я купила ее к Пасхе и оставила дома… Подумать только, уже Пасха… кажется, только вчера было Рождество… годы испаряются. Хотя ты все равно пасхальную голубку не любишь. Что тебе в ней не нравится, миндаль или цукаты?
— Цукаты.
— Правильно, цукаты. Я все время забываю. Осторожно, не попади рукавом в кофе… Интересно, где тут продают вино? Я хотела бы сходить посмотреть винный погреб. Знаешь, когда мы проезжали на машине деревню, она мне показалась симпатичной. Хотя мы и ехали по окружной… Франческо, что с тобой? Ты все еще думаешь про эту дорогу? Ну да, ты не спал из-за этого всю ночь… Давай, просто проживем этот день. У меня такое чувство, что ты ищешь предлог, чтобы рассердиться, когда ты со мной. Давай забудем. Это же крестьяне. Здесь долго никто не жил, вот они и сделали, как им было удобно. Теперь мы будем сюда приезжать, и все изменится, вот увидишь.
— Давай помолчим, а?
— Почему?
— Меня раздражает каждое твое слово.
— Хорошо, давай помолчим.
— Вот и хорошо, будем есть и молчать.
2. Как Оба попал в историю
Альфонсо и Оба находятся в соседнем городке в баре. Несмотря на холод, они сидят за столиками на улице. Впрочем, сидит только Альфонсо. Оба стоит в метре от него и не отвечает. Он ничего не понимает, потому что только что приехал. Или только что сбежал, мы этого не знаем. По документам ему двадцать лет, но могло бы быть и девятнадцать, и тридцать пять, потому что документы, как потом выяснится, поддельные, и мы не можем различить возраст черного человека. Оба из тех африканцев, увидев которых, можно позавидовать их телосложению, вьющимся волосами, и втайне даже цвету кожи. Им можно завидовать во всем, кроме содержимого рюкзака, который выглядит грязным и почти пустым и, судя по своему виду, вмещает все имущество Обы. Альфонсо сорок два года. Он маленького роста, коренастый, одет в белую рубашку с высоким воротом. Над ремнем немного нависает живот, и, когда он говорит, то втягивает живот, как будто собирается выпустить газы. Несмотря на его старания казаться любезным, в нем с первого взгляда замечаешь что-то неприятное, и мало кто заговорил бы с ним за столиком в баре.
Оба и не заговорил, хотя он вряд ли смог бы это сделать, не зная языка. Он только приближается к бару, стараясь скрыть свою растерянность. Альфонсо минуту изучает его, потом поднимается, негромко говорит ему какую-то ерунду и пошлепывает по плечу, чтобы дать почувствовать себя в своей тарелке. Оба внимательно выслушивает его до конца, ничего не понимая. От испуга, а может, чтобы не показаться невежей, Оба сначала улыбается, потом отвлекается, вновь сосредоточивается, пытается сказать да, когда это, по его мнению, уместно, и нет, когда нужно говорить нет, разводит руками, когда не знает, что говорить: да или нет. Он сердится, чувствует, как кровь закипает, пугается, и все это в течение пяти минут. Он ни разу не перебивает Альфонсо и, в конце концов, сам не зная как, попадается на приманку.
Если опустить детали и некоторые отступления сомнительного вкуса, речь Альфонсо была приблизительно следующего содержания:
Альфонсо: Пиво будешь? Пиво… cerveza… как ты пиво называешь? Пиво. Я тебя потом угощу. Ты знаешь, что такое расизм? Ра-сизм. Ты всех тут достал. Так что смотри, глаза никому не мозоль. Видишь вон того типа? Он одним ударом зубы тебе вышибет. А если будешь выпендриваться… видишь этот бар? На тебя все тут навалятся и устроят тебе праздник. Потому что все итальянцы козлы. Запомни это ради твоей же пользы. Надо понять, что тут за менталитет, а то камнями закидают. Тут если узнают, что в твоей стране от землетрясения погибли, ну не знаю, миллион человек, знаешь какое им до этого дело? Им всем по барабану!.. У тебя деньги есть? Нет? Работать надо. Здесь без денег сдохнешь. Приспосабливаться, понял? Ты должен делать то же, что и все. Гнуть спину. Вкалывать, гнить. Сдохнуть должен. Тут надо килограмм скинуть, чтобы цент заработать, ты понял или нет, куда попал? Будешь есть дерьмо на обед и на ужин. Потрогай мои руки. Чувствуешь, сколько они работали? А? Чувствуешь мозоль? Да… Правильно догадался. Нет никакой мозоли. Я руками ни хрена никогда не делал. Потому что тот, кто работает, того облапошили. Тебе говорят: работай, работай, а кто командует, ничего не делает, понял? Но это не про тебя. Ты рабом родился, и командовать тебе не светит. Надо слушаться первого встречного, а то камнями закидают. И кого же ты встретил первым? Альфонсо. И тут тебе повезло, потому что ты мог наткнуться на какого-нибудь негодяя, а у Альфонсо голова светлая. Вот тебе практический пример: ну, где твой паспорт? Паспорт. Документы… Нет, нету их у тебя. Они у меня в кармане. Правда, Оба? Я их выудил, когда по плечу тебя шлепнул. Это чтобы показать, какой ты дурень. Да еще и врун к тому же. Это что такое?.. А почему ты сказал, что денег нет? Да отдам я тебе их, отдам… угости меня пивом, и мы в расчете. Два пива, начальник. Ой-ой-ой, что ты делаешь? Тихо, тихо… Ты что, не понял: я мог бы просто уйти? Они уже были у меня в кармане… Успокойся, друг. Послушай меня. Ты всех тут достал, я тебе уже раньше сказал. Меня первого, это я тебе сейчас говорю. Поэтому нечего выступать. Документы я твои посмотрел. Поддельные. И вида на жительство в помине нет. Я скажу тебе кое-что, и ты исчезнешь, понял, Оба? Хотя кто тебя знает, Оба ли тебя зовут? Ты по дерьму соскучился? Хочешь туда скорее вернуться? Тогда друг-товарищ, приготовься работать на Альфонсо, потому что я как раз лишился сотрудника, и мне нужен новый. Парковаться умеешь? Автомобили, машины… парковка. В твоей стране паркинги есть, или вы на верблюдах разъезжаете? А, вот оно что… Это не трудно, я тебе в двух словах объясню. Тут на машине никуда не сунешься. Приведу тебе практический пример: паркуешь ты тут снаружи машину, чтобы зайти пивка выпить, если, конечно, тебе его принесут когда-нибудь… начальни-и-ик, два пива я сказал!.. паркуешь тут машину, приезжает оранжевый эвакуатор и увозит ее. Но Альфонсо появляется раньше. Он уже и полицейского умаслил. Короче, проще простого: вечером встаешь здесь на улице. Сумка через плечо, на голове кепка. Белая, потому что сам ты чернее ночи, не заметят и придавят. Встаешь посреди дороги и делаешь вот так рукой. Когда кто-нибудь останавливается, делаешь знак, что место, мол, свободно, показываешь, чтобы проезжали вперед, назад, стоп, в общем, всю эту хреновину. Потом когда человек выходит из машины, подходишь и делаешь вот так пальцами. Это значит два. Девяносто шансов из ста, найдется хоть один, кто вытащит бумажник и заплатит. Если не заплатит, ты ему повторяешь. Два. А если опять не заплатит, пусть идет. Потом, не торопясь, минут через десять, когда убедишься, что рядом никого нет, вытаскиваешь гвоздь и хорошенько царапаешь ему бок. Деньги будешь класть в сумку. Я буду подходить каждый час, пересчитывать деньги в сумке и царапины на дверцах. И все должно сходиться, понял? Для начала буду платить тебе десять, потом посмотрим. Плюс чаевые, но это дело твое, я про них знать не желаю. Тебе есть, где, ночевать?.. Нет? Тогда те десять будешь платить за комнату. Я обо всем позабочусь. У моего друга переночуешь. Можешь прямо сегодня к нему. Завтра выходишь на работу. Сегодня нет, потому что центр перекрыт. Знаешь, какой сегодня день?.. Эх, даже этого не знаешь. Пятница. А воскресенье знаешь, какое число? Ладно, плевать на воскресенье. Ты мусульманин? Ладно, мусульманин ты или нет, делай, что я тебе говорю, и сможешь заплатить за первую ночь. Потому что здесь подарков никто не делает. Я встречаюсь сегодня с одной девушкой, ты тоже пойдешь. Ей нужны актеры. Для театра. Она белых ищет, но я тебя протащу, вот увидишь. Не переживай, ничего особенного делать не надо, так, ерунда, она тебе объяснит. А, деньги, которые ты положил в паспорт, я беру в залог. Гарантия. Потому что я добрый и всем друг, всем верю, но надувательства не потерплю, понял? Теперь выпей за счастье, которое тебе привалило. Не так-то это просто: приезжаешь сюда, и в первый же день находишь одним махом дом и работу… Ну что, начальник? Принесешь ты пиво, наконец, или нет? А мусульмане пиво пьют? Хотя это легонькое совсем, алкоголь и не чувствуется.
3. На охоте
Мы снова в поле. Слышно, как лает собака. Сначала поблизости, потом все дальше и дальше. Мы слышим собаку, но не видим, потому что туман сгустился еще больше, он стал почти жидким, как в аквариуме с белой непрозрачной водой, которая закрывает каждое дерево, каждое растение, каждую травинку. Собака — это только дуновение ветра, шелест потревоженной высокой травы или задетых веток. Мы слышим лай и, если у нас хороший слух, слышим, как собака бежит по мокрой траве. Когда этот звук почти затихает, вдалеке слышится бой барабана. Скорее даже это малый барабан с глухим прерывающимся звуком.
Там-там приближается, и мы можем разглядеть фигуру юноши с бородой, который идет по высокой траве и бьет в малый барабан, висящий у него на шее. Юноша уже не очень юн, ему лет тридцать или немногим больше, но взгляд у него юный. На его лице морщина или что-то другое, чего не замечаешь сразу, но если закрыть глаза и задуматься, то понимаешь: в его лице действительно есть что-то странное, морщина или что-то еще: должно быть, след страдания. Его имя не имеет значения, многие называют его юношей, возможно потому, что его светлое лицо остается в памяти.
Юноша осматривается, как будто потерял тропинку. Продолжает бить в малый барабан, но сбивается с ритма и становится ясно, что он не знает, куда идти. В тот момент из ниоткуда появляется охотник, не кто иной, как инженер Фуми с ружьем за плечом. Юноша стоит с застывшей в воздухе палочкой.
Фуми: Ты заблудился, молодой человек?
— Нет.
— А, по-моему, да. Ты на частной земле. Наверное, не заметил, как перелез через какую-нибудь сетку.
— Я не заметил.
— В следующий раз будь внимательнее.
— Ты тоже на частной земле.
— Да, но эта земля моя. Это только кажется несущественной деталью, на самом деле разница большая. На ударных играешь?
— На досуге.
— Тебе следует заняться этим серьезно, у тебя талант. Ты мог бы создать группу. Я только тебя прошу не репетировать на моей земле.