Звериная поступь
Шрифт:
Гоффрой присаживается рядом, преклонив одно колено, и снимает повязку с глаз пленницы. На хозяина крепости смотрит пустой взгляд, который сейчас должен видеть лишь видения, поэтому демон поворачивает голову к одному из новых надзирателей, и тот прекращает действие магии.
Постепенно взор Гримуара становится более осмысленным, а потом до него доходит, в какой ситуации оказался. Клогги прыжком поднимается на ноги и отпрыгивает назад, одновременно озираясь, но Ахес даже не дернулся. Бежать все равно некуда, поэтому попытка найти выход закончится лишь разочарованием.
— С возвращением
— Можешь поцеловать меня в жопу и отправляться на дно морское! — волосы Гримуара начинают пылать, отражаясь от отполированного черного камня, из которого выложен один из залов.
— Надо же, ты научилась огрызаться? — Гоффрой нисколько не смущен. — В прошлом, помнится, ты была весьма услужливой. Долгое знакомство со смертными тебя это научило?
— Иди на хер, Гоффрой Ахес, особенно со своим чувством превосходства над людьми. Среди них есть те, кто тебя в бараний рог скрутят, прикрепят к снаряду баллисты и отправят в полет за пределы Розы Доменов.
— В самом деле? — левая бровь демона слегка приподнимается. — Тогда я буду осторожен. Или попрошу тебя ими заняться.
В ответ Гоффрой получает новый поток брани, но вся эта ярость лишь скрывает страх Гримуара, который оказался в жуткой ситуации. Да, Клогги может обрушить огненную бурю на это место, но ей не справиться с одним из повелителей Двуединства. Дело даже не разнице абсолютной силы, Гоффрой просто внушает сильный ужас, хотя почти всегда холоден как лед на севере этого мира.
И высший демон знает, насколько ужасным предстает в глазах пленницы, поэтому не боится нападения. Чтобы вступить в схватку, Клогги придется перешагнуть через себя, а это довольно трудно сделать тому, кто долгие года жил рабской жизнью. Она может притворяться грозной, властной и кровожадной, но это будет работать только с теми, кто не вызывает у нее страха.
— Так приступай. Покажи мне решимость, — подначивает Гоффрой, смотря на Клогги, которая ожидаемо продолжает стоять с гримасой на лице.
— Ты получишь власть, почет и возможность делать что угодно в рамках дозволенного, — продолжает владыка Акрополя. — Как видишь, это намного более лучшие условия, чем были раньше. Теперь ты будешь выкрикивать самые страшные вещи на Наречии Хаоса в лицо врагам, и вместе мы завоюем этот мир.
Последние слова больше предназначаются для ближайшего окружения, которое радуется такой картине будущего. Но Клогги сдаваться не собирается, хоть и по-прежнему не решится искать свободу в бою.
— Плевать я хотела на вашу войну. Теперь это мой мир, и я одна тут буду царицей! Когда сюда придет мой рыцарь, вы все подохнете в страшных муках!
— А, значит, твоя уверенность основана на вере в какого-то человека? Неужели ты влюбилась? А если я гарантирую безопасность этому человеку?
— Тогда я гарантирую тебе быструю смерть, — обнажает зубы Гримуар.
— Понятно. И кто же этот славный рыцарь, которого мне стоит опасаться?
Советники у стен зала посмеиваются, смотря на это. В их головах просто не может уложиться мысль, что какой-то человек или зверолюд могут победить их повелителя. Это просто невозможно, как и снять солнце с неба и засунуть в мешок.
— Его зовут Гнисир Айтен, и он придет за мной! А тебя ждет крах. Вот такую судьбу я тебе пророчу.
Последние слова прозвучали мрачно и даже заткнули шепотки и тихий смех демонов. Даже если нет реальной опасности от таких слов, изменение судьбы все равно остается самым страшным оружием, под которым ходят и люди, и боги, и демоны.
— Ты не властна над такой структурой бытия, как судьба. Ты владеешь всей полнотой знания Наречия Хаоса, чего нет ни у одного демона, но ключей от моей судьбы не имеешь, — серьезно отвечает Гоффрой. — Я ожидал, что ты назовешь имя какого-нибудь великого воителя Домена Людей или Зверей. Или призовешь на помощь великие, но равнодушные силы Космоса, но… Гнисир Айтен? Кто это вообще? Мне докладывали имена всех королей, мировых мастеров меча и магии, и других значимых лиц, но там не было такого имени.
Впервые за встречу наглая улыбка появляется на лице девушки.
— О, в этом и вся соль. Он из тех, кто намеренно остается в тени. Никто из демонов не знает о нем, поэтому он придет за каждым из вас и отправит на тот свет. Этот неотвратимый финал ожидает всех вас.
— Ясно, — кивает высший демон, нисколько не волнуясь. — Вероятно, это и есть предмет твоего обожания. Хорошо, тогда я даже буду рад с ним встретиться, но сейчас нас ждет поле битвы. И ты примешь участие в ней.
Гоффрой Ахес подходит и хватает руку Клогги, стискивая всеми семью пальцами на руке. Гримуар может бороться, но это будет бесполезно. Демон-надзиратель вновь звенит цепью, накладывая чары на разум, из-за чего сознательная часть Гримуара оказывается в ловушке видений, где внутренняя суть рабыни не сможет сознательно сопротивляться.
— Вперед, — говорит Ахес, вызывая волнение среди присутствующих демонов.
— Куда вы, владыка?
— Что нам делать?
— Попробуйте не отставать, — усмехается высший демон, закрывая голову черным шлемом с острым гребнем. Сейчас кажется себе импульсивной Идой, бросающейся в бой, вот только правда несколько противоречивее. Хозяйка Гед-Нарумана куда более хладнокровна и проницательна, чем может показаться на первый взгляд. А вот холодный и расчетливый Гоффрой Ахес тоже может вдруг сорваться без плана и подготовки прямо в бой.
Высший демон пропадает вместе с Гримуаром, оказываяся у линии фронта со зверолюдьми, которых примерно триста тысяч впереди, а новые еще наверняка приходят под свет местного солнца. Десятки тысяч столбов дыма поднимаются в небеса, а костры озаряют раннее утро. Беспорядки в Домене Хаоса заставили притормозить с реальными боевыми действиями, но теперь уже ничего не сдерживает.
— Уничтожь их, Гримуар Хаоса.
И Клогги начинает говорить, словно в трансе, приказывая миру на Наречии Хаоса. Гримуары особенные в том плане, что не подчиняются многим правилам, хоть и скованы в других вещах сильнее остальных. Но вот когда нужно отправить навстречу вражескому войску огненную бурю или обрушить небеса, то Клогги может справиться лучше всех.