«Зверобои» штурмуют Берлин. От Зееловских высот до Рейхстага
Шрифт:
— Теперь ясно, куда нас бросят, — выразил мнение экипажа механик Савушкин. — Туго там придется.
— Гиблое место, — поддержал его Вася Манихин, выкручивая мокрые портянки. — И как всегда, нам больше всех достается.
— Чего ноете? — усмехнулся Чистяков. — Два месяца отдыхали. А сейчас потренируемся. По таким же горкам под огнем придется катить. Впрочем, каким путем двинем, никто не знает.
— Выходит, мы не тренируемся, а фрицев обманываем, — сказал наводчик Коля Марфин.
Остальные промолчали. Чего зря трепаться? Все равно до
Достаточно мощные двигатели самоходок ИСУ-152 позволяли брать подъемы с углом возвышения тридцать пять градусов, преодолевать рвы шириной около трех метров и глубиной в рост человека.
Танки Т-34-85 уступали по ряду показателей «зверобоям». Максимальный угол подъема не превышал тридцати градусов, меньшей была глубина брода.
В то же время «тридцатьчетверки» развивали скорость гораздо выше, чем ИСУ-152.
Кроме того, тяжелые самоходки, имевшие штатный боезапас всего двадцать снарядов (у танков — шестьдесят), сопровождали грузовые «студебеккеры» и «порше», загруженные дополнительным запасом снарядов. От командиров требовалось четко налаженное взаимодействие техники и десантных взводов. Это замедляло продвижение «зверобоев».
— В траншеи вперед десанта не лезть! — повторял подполковник Пантелеев. — Вся немецкая пехота прошла обучение по борьбе с танками. Любое отделение имеет несколько фаустпатронов. Кстати, появились образцы с прицельной дальностью до ста метров. «Тридцатьчетверки» хотя бы пулеметами подозрительные места прочесывают, а вам вдвойне осторожнее надо быть.
— Ясно, — кивали командиры батарей.
Заместитель Пантелеева Григорий Фомин достал из прорезиненного чехла гранату необычного вида, похожую на обрезанный фаустпатрон, с таким же массивным набалдашником.
— Знакомая штука, — сказал Глущенко.
— Знакомая, — подтвердил Фомин. — Ручная кумулятивная граната. Это последний образец. Вес 950 граммов, удобная рукоятка, усиленный заряд. Во время броска раскрывается ленточный стабилизатор, и граната приземляется точно взрывателем на броню. Результат — прошибает пятнадцать сантиметров брони, дыра диаметром три сантиметра, а вспышка выжигает внутри машины все живое. Так что следите за гранатометчиками.
— Кстати, — добавил Пантелеев. — Из уважения к нашим «зверобоям» немцы создали специальные команды для борьбы с тяжелыми танками и самоходками. Рекомендовано не подставлять под наши снаряды «Тигры» и «Пантеры». Применять артиллерию, заманивать тяжелые русские машины в засады, использовать фугасные огнеметы.
— На хрен бы такое уважение! — пробурчал Григорий Воронин. — Видел я, как одним махом огнеметный баллон на ИСУ-122 обрушили. Ребята даже люки открыть не успели. Пять человек как в печке сгорели. Лопатами головешки выгребали.
— А у нас мало сгорали от снарядов? Особенно от 88-миллиметровых, — вздохнул Петр Тырсин.
— Ладно, закончим совещание хорошими новостями. Получен приказ присвоить командиру самоходно-артиллерийской установки Григорию
Пантелеев вручил расплывшемуся в улыбке Воронину погоны с четырьмя звездочками.
— Служу трудовому народу! — козырнул старший лейтенант и еще шире заулыбался. — Сегодня и обмоем. Приглашаю всех. Вас персонально, Иван Васильевич!
Командир полка знал, что Воронин, заглушая свою боль по погибшей семье, частенько перехватывает лишку, когда выпивает. Но портить ему настроение в такой день не хотелось.
— Приду обязательно. Только ты бутылками стол не заставляй. Лучше чего-нибудь вкусного, домашнего приготовь.
— Сделаем! У меня заряжающий мясо со специями хорошо тушит. Он постарается для такого случая.
Дни пробегали быстро, принося разные события. Чистякова вызвал к себе особист Беляев. В его комнате сидел, растерянно улыбаясь, бывший военнопленный Никита Зосимов, вернувшийся после проверки.
С ним получилась следующая история. После боя у Ландсберга Чистяков привез Зосимова в полк. Но по совету Фомина, сразу поставил в известность представителя СМЕРШа капитана Беляева.
Тот служил в полку давно и свои высокие полномочия не выставлял. Разбирался по всем вопросам рассудительно, без лишнего крика или нравоучений. От офицерского коллектива себя не отделял, иной раз вместе выпивали.
Однако на этот раз представитель СМЕРШа резко отчитал комбата:
— Ты с огнем играешь, Александр. Забыл, какой статус имеет полк? Резерв Верховного главнокомандования. Ты можешь ручаться, что твой Зосимов тот, за кого себя выдает? А если это бывший полицай или власовец?
Зосимова отправили на проверку. Правда, не в фильтрационный лагерь, где он мог застрять надолго, а то и вообще затеряться, а в особый отдел корпуса. Повезло, что Беляев лично занялся этим вопросом, нашел нужные подтверждения, и проверка закончилась сравнительно быстро.
Сыграли свою роль показания десантников о том, что бывший заключенный Зосимов активно участвовал в бою и уничтожил двух эсэсовцев.
— Александр, подготовь рапорт, укажи свое мнение о военнопленном Зосимове, — сказал особист. — Пантелеев согласен зачислить его в штат десантной роты. Даже политотдел одобрил. Пусть, мол, искупает вину и рассказывает людям о фашистских концлагерях. Ну что, Никита, будешь искупать вину?
Беляев насмешливо посматривал на красноармейца.
— Так точно, — вставая, козырнул тот.
— А в чем твоя вина, знаешь?
— Присягу нарушил… на немцев работал. — Зосимов растерянно поглядел на Чистякова. — В общем, сдался в плен и…
— Все, иди, — перебил его Беляев. — Найдешь командира десантной роты. Предписание у тебя на руках, будешь продолжать службу.
От особиста вышли вместе. Красноармеец крепко пожал руку Чистякову:
— Спасибо большое, товарищ капитан.
— За что спасибо? Не сегодня завтра в бой пойдешь. Немцы дерутся отчаянно, потери несем большие.