Зверочеловекоморок
Шрифт:
Он напряженно смотрел мне в глаза, не обращая внимания на безнаказанно жалящих его комаров.
— Не отвлекайся. Ты что, не можешь сосредоточиться? — ворчал он тихим сонным голосом. — Нам пора обратно в наш мир. Уже поздно. Там и тебя, и меня ждут.
Говорил он все тише и все медленнее. Темнело. Нас постепенно окутывала черная беспросветная ночь.
У двери заливался звонок. Я встал с кресла. За окном шел апрельский дождь вперемешку со снегом. Пса не было. Только на кресле напротив лежало несколько комочков
Я открыл дверь. На лестничной площадке стояли: мама, Цецилия, пани Зофья с портфелем и отец. Все четверо разъяренные.
— Безобразие! — рявкнул отец. — Мы полчаса трезвоним.
— Извините. Я не слышал.
— Он не слышал, — театральным жестом развел руки отец.
— Наверняка занимался чем-нибудь недозволенным, — сказала Цецилия. — По лицу видно, что нашкодил.
— Меня не было дома.
— Ну вот, сами видите, — торжествующе воскликнула Цецилия громовым голосом, от которого зазвенели стекла в окнах на всех восьми этажах нашего подъезда.
— Я правда только что вернулся.
— Минутку, — сказала мама. — Ты только что вернулся, а мы с четверти третьего стоим под дверью и почему-то тебя не заметили.
— Я тут ни при чем. Цецилия хитро улыбнулась:
— В таком случае скажи, где ты был.
Мне не хотелось ни врать, ни выкручиваться. Мы все еще стояли на площадке.
— Просто в дверь позвонил один пес, огромный дог, кажется изобретатель. Предложил мне попутешествовать по Вселенной. Мы были на какой-то планете, чертовски похожей на нашу Землю, только немного красивее. Я познакомился с девочкой, которая играла в серсо с мальчиком, как две капли воды похожим на меня.
— Пес, разумеется, говорил человеческим голосом? — язвительно спросил отец.
— Да, он хорошо говорит по-польски.
— А тигра ты, случайно, не встретил? — вмешалась Цецилия, заговорщически подмигнув маме.
— Встретил. А откуда ты знаешь? Только это был не тигр, а тигрица.
— Честное слово, вы не умеете воспитывать детей! — завопила Цецилия. — Я бы с него три шкуры спустила. Ему даже соврать как следует лень. Он вас ни в грош не ставит!
Подтолкнула меня, как недавно дог, и мы вошли в квартиру. Снимая пальто, все продолжали отпускать ехидные замечания по моему адресу.
— Ты преувеличиваешь, Цецилия, — оправдывалась мама. — Просто мальчик любит пофантазировать.
— Может, он у вас писателем будет? — издевалась Цецилия.
— Это, кажется, весьма прибыльная профессия, — сказал отец. — Я прочел в газете, что шестнадцатилетняя англичанка заработала на своей первой книжке сто тысяч фунтов.
— А ты эту книжку читал? — напустилась на него Цецилия. — Я-то читала.
— Нет, откуда.
— Она смешала с грязью своих родителей. Изобразила их какими-то монстрами.
— Но сто тысяч — это сто тысяч, — философски изрекла мама.
— Ну, знаешь! — крикнула Цецилия еще громче и пронзительнее, отчего в ванной сама собой включилась газовая колонка. — Я бы такого ребенка запорола насмерть.
— У тебя ведь нет детей, — заметил отец. — Мне кажется, ты теоретизируешь.
— Ты просто идиот. С тобой вообще бессмысленно разговаривать.
Яростно переругиваясь, они вошли в комнату, где по-прежнему стояли рядом два сдвинутых кресла. За окном для разнообразия пошел град, крупный, как фасоль. Пани Зофья заперлась у себя и тут же включила радио — загремел оглушительный биг-бит.
Мама накрыла на стол и ушла в кухню; разогревая что-то на плите, она продолжала участвовать в разговоре. За стеной расплакался ребенок, взбудораженный голосом Цецилии. Я сел у окна и стал украдкой за ней наблюдать. Все-таки она мне нравится. А от ее приступов бешенства я просто тащусь.
— Я звонила вам два часа назад, — сказала Цецилия, наконец чуточку успокоившись. — К телефону подходил ваш идиот.
— Ты имеешь в виду Петра? — примиренчески спросил отец.
— В данном случае Петра. Но и ты не лучше.
— Что-нибудь случилось? — Отец ловко переменил тему. — Я еще не читал газет.
— Так ты ничего не знаешь?
— Пока не знаю, — вздохнул отец. — Но надеюсь вскоре узнать во всех подробностях.
Цецилия испепелила его взглядом.
— Все газеты кричат. Кроме того, я слышала комментарий Би-би-си.
Я решил доставить удовольствие очаровательному чудовищу.
— А что такое Би-би-си, Цецилия?
— Это английская радиостанция, на которой тетя Цецилия работала во время войны, — ответила она с царственным величием.
— Не перебивай дурацкими вопросами, — сказал слегка взволнованный отец.
— Чего ты цепляешься к ребенку! — крикнула Цецилия. — Он еще будет гордиться тетей Цецилией, когда вырастет.
Мама подала обед. Все стали звать пани Зофью, в комнатке которой гремела молодежная музыка.
— Это что, подливка? Мясо с жирной подливкой? — крикнула Цецилия.
— Да, — робко ответила мама. — Мои мужчины очень любят.
— Идиоты они у тебя! Культурные люди едят мясо, запеченное в духовке. Без капельки жира. Немедленно убери эту гадость с моей тарелки.
Как видите, «идиот» — любимое словечко Цецилии. Остальным приходилось мириться с этим, согласитесь, не слишком изысканным определением. Но такая уж она была, наша Цецилия. Я, впрочем, привык. Мне это не мешало. В отличие от отца, человека довольно самолюбивого. Его всякий раз бросало в краску, однако протестовать он не осмеливался.
Наконец Цецилия приступила к еде. Отсутствием аппетита она, надо сказать, не страдала. Появилась и пани Зофья. Села, как лунатичка, и принялась осторожно тыкать вилкой в горку овощей на тарелке — казалось, она ищет по меньшей мере жемчужину.