ЗвеРра
Шрифт:
— Диса свечи принесёт, — пообещала полярная лисичка.
— Ага, и вместо мельницы у нас маяк будет, сверкающий на все четыре стороны света. Ладно, высматривай Дису, а я занят.
Марк сел по-турецки, скрестив ноги, прислонился спиной к стене и решительно раскрыл тетрадь. Для начала просто пролистал её. Первые страницы были исписаны чётким летящим почерком, каракули последних разбирались с трудом. Марк перевернул тетрадь, потряс над столом. Никаких вложенных записок не обнаружилось. Углубился в чтение.
Увы, первые страницы как раз особого
А вот дальше пошло интереснее. Олений Двор разгромлен — и Гис торопливо записал:
"Если бы Артефакт хранили лисы — такого бы не произошло. Я всегда это знал. Олени — олухи. Их важный вид скрывал скудоумие, а гордость была ничем иным, как тупостью.
Они напускали на себя таинственность, вечно смотрели сквозь собеседника, разговаривали как с пустым местом — и проворонили то единственное, ради чего терпел их город. Смерть оленей не оправдывает.
Я не успел: ведь уязвимость Оленьего Двора была давным-давно мне ясна. И не только мне.
Нужно было самим напасть на резиденцию хранителей и захватить Артефакт. Хранить его в Лисьих Норах, не полагаясь на счастливую звезду этих рогатых.
Неужели волки опередили? Они так же надменны и так же презирают весь город… Они могут".
ЛУНА УБЫВАЕТ
Ночь вторая
— О, Диса идёт! — сообщила Илса. — Не одна. Ну надо же!
Марк заинтересовался, отложил тетрадь и выглянул в окно.
По лестнице поднимались Диса и рыжая Ниса. Не с пустыми руками.
Илса распахнула дверь. Радостно защебетала с подругами.
Лисички принесли еды. И вышитую на шёлке картину: издыхающая среди сухих трав мышь, выгнутая дугой в последней агонии. Картина была выполнена на редкость искусно, дохлая мышь выглядела как живая.
— Это тебе на новоселье, — сумрачно сообщила Марку рыжая красавица Ниса. — Мне пяльцы надо было освободить для новой работы. А этой чего без толку валятся…
— Ниса хочет на звеРрюгу посмотреть, — объяснила из-за плеча рыжей Илса. — Подлизывается к тебе. Хочет произвести впечатление. Но слегка стесняется.
— Спасибо, я тронут, — искренне сказал Марк, потрясенный реализмом и экспрессией вышивки. — Повешу на стену рядом с картой.
Ниса засмущалась, но было видно, что ей приятно.
Марк молодцевато (чтобы не уронить себя в глазах дам) спрыгнул со стола, и, склонившись над кроватью, стал выманивать росомаху.
— Я сплю! — сообщили из-под кровати недовольно.
— Вылезай, подлый Ганс! — развеселился Марк. — Вышитую мышь видел? Не видел!
Росомаха выполз, перекинулся в человечью ипостась, шаркнул ногой перед девицами и с видом пресыщенного искусством знатока рассмотрел вышивку.
— Тощая, — сделал он вывод. — Правильно сдохла. Трава сухая — мышь толстая. И зерно в норе.
Обернулся росомахой и снова исчез под кроватью, только и видали.
Ниса была потрясена. И самим звеРрюгой, и его словами (и его запахом).
Справившись с потрясением, она сказала Марку:
— Пока не забыла, папа передает вам громадную благодарность за бумаги. Он постарается восстановить, то возможно.
Теперь легкое потрясение испытал Марк:
— Архивариус — твой отец?!
Ниса тепло улыбнулась:
— Да, хоть я и не самая образцовая дочь на свете… А где мы будем сервировать стол для ужина?
— Барышни, я бы, всё-таки, предложил вам не искушать судьбу и уйти, пока совсем не стемнело, — жалобно воззвал Марк. — Приходите утром и сервируйте сколько душе угодно стол для завтрака.
Но никакие доводы Марка не помогли: девицы решительно остались. Марк с досадой захлопнул разложенную на столе тетрадь, спрятал её в полосатый рюкзак. Правда, досада была во многом наигранная: уже стемнело, а ломать глаза над каракулями Гиса в наиболее интересующей Марка части тетради всё равно было возможно только в светлое время суток.
Девицы тем временем, не обращая на него никакого внимания, украшали едой южную столешницу и щебетали о своём, сугубо девичьем.
А Марк невольно засмотрелся на мрачный город, в котором гасли огни.
Вернулась Диса, отлучившаяся по каким-то своим загадочным лисьим делам. Она пропустила представление с росомахой, поэтому, войдя в комнату, тревожно принюхалась и прямо спросила:
— Под кроватью что-то сдохло?
— ЗвеРрюга там спит, — объяснила Илса.
— Великолепно, — ехидно "одобрила" чернобурка. — Но где, в таком случае, спит наша Последняя Надежда?
— Кровать вашей Полярной Звезде уже не по рангу? — поинтересовался Марк.
— Не по запаху. Это же кошмар!
— Прекрасный, отпугивающий всё живое запах, — проворчал Марк. — Я бы даже сравнил его с запахом элитных сортов сыра. Чужого звеРрюгу каждый охаять норовит! И вообще, может быть это дух моей холостяцкой берлоги. Я мечтал о тихом, одиноком жилье, а вляпался, похоже, в коммунальную квартиру. Говорю же вам, барышни: шли бы вы домой. Я сам разберусь с кроватями, со шторками, с поклейкой обоев и расстановкой пуфиков.
— Утром уйдём. Может быть… — туманно пообещала Диса. И всё испортила, добавив: — А может и не уйдём!
В знак протеста Марк прихватил с накрытого стола хлеба и мяса и отправился жить на чердак, оставив лисиц коротать время в компании росомахи.
На чердаке было уютно. Пожалуй, даже уютнее, чем в комнате. Марк устроился у чердачного окошка и, жуя хлеб, стал наблюдать за мостом. По его расчетам скоро с того берега реки в город должны были пожаловать гости.
Лисички внизу затихли. Марк даже забеспокоился, и свесил голову из отверстия в потолке: три точёные фигурки застыли у трех окон, больше похожие на изысканные статуэтки, чем на живых девиц. Убывающая луна освещала их призрачным светом.