Шрифт:
Знак информационной продукции 12+
После прохождения утвержденного курса наук в сельскохозяйственном училище села Кокорозены студент Григорий Котовский – молодой, крепкий, с хорошими оценками в листе успеваемости, был направлен на практику в имение богатого, неплохо разбирающегося в делах земельных помещика Скоповского. Скоповский хорошо знал, что кукуруза растет початком вверх, а свекла хвостом вниз, что у коровы главный предмет ее массивного антуража – вымя,
При случае Скоповский мог и за ружье схватиться, и за топор, а уж что касается плетки с ввинченной в охвостье свинцовой гайкой, то помещик с нею даже спать ложился, клал между собой и женой, молча указывал пальцем на тяжелую гайку и засыпал.
В общем, непростой был человек этот Скоповский. Денег имел много, регулярно обращал их в золото – в сундуке хранил несколько слитков, иногда, пребывая в хорошем настроении, покупал жене различные камешки – то в уши, то на пышную грудь, то на пальцы, – когда дарил жене украшение, то улыбался довольно…
Одно было плохо: Скоповский старел, годы тяжелым мешком, набитым всем и вся, гнездились у него на горбу… Сидели плотно – не сбросить.
Мадам Скоповская мужа побаивалась. Хоть и в годах он был, – вся шея в морщинах, на глаза словно бы белесая пленка натянута, – но слишком уж вздорный характер имел, никак не мог успокоиться, возраст совсем не действовал на него, плеткой мог огреть любого человека и не поморщиться. Скоповская вздыхала, пудрила нос нежной «французской пылью» и, лежа в постели, отворачивалась от мужа к стенке: все равно проку по части марьяжной от него было мало.
Как ни странно, Скоповскому такое поведение жены было по душе, – не надо, во всяком случае, напрягаться попусту, а потом в неком, почти юношеском смущении засовывать голову под подушку и делать вид, что очень устал.
Когда в имении Валя-Карбуна появился Котовский – сильный, статный, молодой, с насмешливым взглядом и улыбкой, прочно застрявшей в уголках рта, Скоповская, что называется, положила на него глаз – очень уж хорош был молодец, присланный из Кокорозенского сельскохозяйственного училища, заведения по той поре, надо заметить, известного довольно широко и грамотного.
Из стен этого училища выходили неплохие специалисты, Бессарабия их ценила. Иногда среди выпускников попадались умельцы, которые запросто могли привить яблоневую почку к носу валяющегося на мостовой пьяницы, либо скрестить брюкву с крапивой и вывести сорт, на который огородные воришки даже не посмеют покуситься, такая брюква будет острекаться хуже крапивы, кожа на руках и заднице облезет сразу двумя слоями.
А студент-дипломник Григорий Котовский действительно был на загляденье, хоть в магазинную витрину, чтобы демонстрировать великолепный торс и роскошные белые зубы, выставляй.
Скоповский интерес жены к новому управляющему засек, – сам хотя и был старый, а нюх имел молодой, конь его даже ушами
– Будешь мне изображать тут интеллигента, сукин сын! – выговорил он коню внезапно охрипшим голосом и вновь нанес обжигающий удар плеткой.
Конь чуть не заплакал от обиды, затанцевал, задирая голову, он готов был взлететь на небеса, да хозяин не дал – был против.
Выдернув из кармана обрывок льняной бечевки, Скоповский завязал на ней узел – на память. Чтобы не забыть… Такие штуки надо помнить долго и прочно.
Повод расстаться с управляющим нашелся в суровую ветреную зиму, когда порывы вьюги сдирали снег с земли до окостеневшей основы и уносили его в овраги, по пути подхватывали птиц, скручивали их на лету и били о стволы деревьев – бедные вороны повисали на ветках бесформенными тряпками (почему-то под охлесты лютого ветра попадали в основном вороны, но если попадался тяжелый домашний гусь весом не меньше овцы, эта же участь ждала и гуся, он тоже оказывался на ветках деревьев) – вот такой февраль выдался в 1902-м году в имении Валя-Карбуна.
От бессилия, оттого, что мороз общипывает его любимое имение по перышкам и скоро совсем оголит, Скоповский только зубами скрипел, да заставлял нервно вздрагивать своего жеребца.
Но при виде практиканта-управляющего Скоповский заставлял себя улыбаться, этот рыжеватый красавец не должен был догадываться о том, что его ждет серьезное наказание. Надо было только придумать, за что наказывать Котовского. И помещик придумал.
У Скоповского набралось целое стадо свиней, предназначенных для продажи. Он вызвал к себе Котовского и ласково улыбаясь, – умел это делать Скоповский как никто, умел даже в очень невыгодных для себя ситуациях, – сказал, потирая руки и улыбаясь так, что во рту даже стали видны коренные зубы.
– Вам, молодой человек, я хочу поручить очень ответственное дело…
– Выполню в наилучшем виде, – готовно вытянулся Котовский.
Он, конечно, засекал ласковые взгляды мадам Скоповской, обращенные к нему, но старательно делал вид, что не замечает их, более того, давал понять, что никогда не ответит на горячие чувства пышногрудой мадам взаимностью. Существуют, мол, правила, через которые он никогда не сможет переступить. Помещик это тоже видел, но в равнодушное спокойствие управляющего поверить не мог. Поэтому и погасить в себе жгучий костер ревности тоже не мог и тягу к мести одолеть не мог.
– Это хорошо, что выполнишь в наилучшем виде, – Скоповский хмыкнул, затейливо пошевелил усами. Ну будто дрессированный таракан… – Надо гурт свиней в Кишинев на базар перегнать, продать их там подороже.
– Будет сделано, – вновь вытянулся Котовский.
– В наилучшем виде, – подыграл ему Скоповский, голос у помещика по-прежнему был ласковым. – На этом все. Отправляйся в Кишинев, – он сделал движение рукой, какое обычно делает стряпуха, выгоняя из кухни разжиревших мух.
И Котовский отправился в Кишинев.