Звезда для гитариста
Шрифт:
– Вера, уверена? – Сашу потряхивает, Настя скулит, вжавшись в его плечо, а потом снова протяжно вскрикивает.
– Пожалуйста, я не могу…
– Выбора все равно нет, – Вера отходит в сторону и бросает в меня короткий, но такой многозначительный взгляд. Почти ошпаривает безмолвным “Отвали, чувак”.
Отвалю, но не надолго, потому подмигиваю ей и отправляюсь на лавочку в холле. Отсюда замечательно класс видно, не смотается булавка.
Глава 4. Звезда
– Настя, дыши! – не кричу, но говорю строго, заставляя девушку посмотреть мне в глаза. Она кивает и, как хомячок, надувает щеки и округляет губы, но тут же выгибается от очередной схватки, сжав пальцами дерево до скрипа.
В классах только столы и стулья, приходится все это сдвинуть. Ребята сработали очень быстро, пока я моталась руки помыть и нашла в шкафу чистое полотенце, хлопковую рубашку для выступлений и питьевую воду. Захватила нитки и ножницы. Как я все это отрыла за минуту, не знаю, на вспышке адреналина, наверное.
– Гроза, возьми полотенце, к себе приложи! – командую. – Грей! – и он без возражений выполняет. – И стой у Насти в голове! Понял?
Саша кивает и тяжело сглатывает. Он побледнел, высокий лоб заблестел от пота.
– Вера, – говорит он и мотает головой, – рано, очень рано. Тридцать пятая неделя же…
В коридоре бегает испуганная вахтерша, но времени нет объяснять всем, что нужно делать. Лишь бы не мешали – это будет лучшая помощь.
– Ребенок доношен, не бледней, Гроза. Вызывай скорую, а все остальное не в нашей воле. Просто верь в хорошее.
После моих слов он тревожно смотрит на Настю, лезет в карман за телефоном, и я замечаю, как вторая рука аранжировщика поднимается вверх и теребит крестик на шее. Найти в себе силы выбрать путь – несложно, главное, понять, какой из выборов – правильный.
Пока Саша звонит, называя четко адрес и имя пациентки, я приподнимаю Насте платье, зеленое в мелкую россыпь ромашек, что теперь мне сниться будут, и понимаю, что, вопреки страхам, придется сейчас что-то делать. А точнее, принять роды у жены моего коллеги. Это невыносимо напоминает мне прошлое, но я не могу остаться в стороне. Не могу сбежать и опустить руки. Не сейчас.
Даже этот странный парень, что вблизи оказался очень взрослым, не так пугает, как то, что происходит. Высокий и Таинственный стоит в дверях и не спускает с меня темно-карамельных глаз. Улыбается коварно. Плевать: сейчас жизнь ребенка на кону, и я не стану рисковать кем-то, чтобы спасти себя.
Сделаю, что положено, потом можно и сдаваться с чистой душой, если он пришел за мной. Какая-то часть меня все еще надеется, что это просто знакомый Саши или бывший-будущий студент.
Головка малыша уже в проходе, Настя раскраснелась и покрылась потом, волнистые волосы облепляют щеки, и под хрупкими руками почти визжит дерево. И девушка визжит, как только все ее тело натягивается, а под моими пальцами каменеет живот.
– Настя, – говорю спокойно, хотя сердце тарабанит под горлом. Она туманно переводит на меня взгляд. – Будет схватка, тужься, сколько будет сил. Не кричи, когда идет новая волна напряжения, а между схватками дыши часто-часто, как щенок. Ребеночек уже идет, – прикладываю ладонь и чувствую, как на девушку накатывает крупная дрожь, и после Настя шипит от боли сквозь сомкнутые зубы. Но делает все правильно. Умница. Фокусирует силы вниз.
– Несколько секунд передышки. Да, дыши-дыши! И еще.
Она застывает, напряженно сопит, а когда все заканчивается, пищит вытянуто и мощно, и маленький комочек жизни выскальзывает на мои ладони. Дальше, как во сне. Малыш не ждет, что я его легонько хлопну по попе, сам открывает рот и орет так, что вздрагивают стены академии. Отмечаю, что родилась девочка: щупленькая и, как помидорчик, красная. И, самое главное, голосистая, как мама.
Подзываю взглядом Грозу, он, немного шатаясь, подходит ближе.
– Держи крепко, – Саша кивает молча. Просто протягивает руки и перехватывает ребенка.
Щупаю пульс пуповины, как учили, перевязываю нитками в двух местах и отсекаю ножницами посередине. Быстро, словно делала это тысячу раз.
Заматываю ребеночка в нагретое от Сашиного тела полотенце. Аранжировщик светло-зеленый и мокрый, словно не жена рожала, а он.
А Настя улыбается. Блаженно и счастливо. Как я ее понимаю. Стать мамой – лучшее, что может случиться с женщиной. Только для меня вся эта ситуация настоящее испытание, потому что… потому что…
Легко сдавливаю плечо застывшего Саши, что зачарованно смотрит на дочь, будто прирос к ней взглядом. Изучает маленькое личико, кусает губы до крови и плачет. Гроза плачет?
– Можешь приложить малышку к груди мамы, – шепчу, силы почему-то начинают плавно из меня вытекать. И если сейчас не закончить, я просто рухну в обморок.
– Дочь? – переспрашивает он, будто не верит, и поднимает на меня темный, но такой светящийся взгляд. – Да, конечно, – и осторожно идет к Насте.
– Малинка… – он встает на одно колено рядом с женой, помогает ей спустить лямки платья и прикладывает ребенка к налитой груди.
На остаточных волнах эйфории я перемещаюсь немного вправо, чтобы принять послед. До сих пор без обуви, не успела переобуться, пока бегала от бородатого. Я вся в крови, мои руки в крови, и это хуже, чем стать на мину: меня трясет, качает и стягивает пружиной. Вот-вот взорвусь и лопну.
В помещение залетают врачи скорой помощи. Кто-то оттаскивает меня за плечи, я почти падаю, а когда яркий свет класса сменяется темнотой коридора обвисаю на чьих-то сильных руках.
Глава 5. Вульф
Маленькая сильная женщина. Именно это сравнение подходит ей лучше всего. Вера. Ве-е-ера. Смакую про себя имя, пока несу девушку на руках в уборную. И не могу понять подходит оно ей или нет. Я бы назвал Соней, Машей или Алиной. А может, Ангелиной, Анжелой. Именами, что звучат мягко и отражают ее облик: маленький ангел. А вот Вера… Четко, ровно, будто оно неродное ей, не сливается с образом и голосом, хоть тресни. Не знаю почему, какое-то странно диссонирующее чувство внутри.