Звезда эстрады
Шрифт:
Лёка замолчала, вспоминая и проверяя себя: а не обманывает ли она сейчас себя?.. Так ли все было?..
— Я пойду, — улыбнулась Вика и встала. — Ты мне позвони. Сходим куда-нибудь...
— Подожди! — завопила вдруг Лёка и вцепилась в Викторию. — Он приедет еще не скоро, вечером... Посиди!.. Я ведь тебе еще не успела спеть...
— А ты поешь? — удивилась Вика и вновь уселась на табуретку.
— Это самое главное в моей жизни! — торжественно заявила Лёка.
— А разве...
—
— А может, их и не стоит соединять? — осторожно спросила Виктория. — Пусть себе живут по отдельности!
Лёка взглянула на нее удивленно.
— Это все равно что разделить детей и родителей... А вообще я хочу петь в ансамбле. Солисткой. Знаешь, мне иногда представляется такая картинка: будто я стою перед небольшим очень красивым зданием. Такой особняк с башенками и колоннами, как они там по-научному называются... И из него доносятся звуки музыки... Играет замечательный оркестр. Исполняет мой любимый «Венгерский танец» Брамса. И я хочу войти послушать... Но дверь заперта, а в окошке возле нее маячит поганое лицо жирного ухмыляющегося охранника... И я не могу войти в этом дом... Мне почему-то всегда становится очень обидно и больно, если меня куда-то не пускают, тем более туда... Но мне очень нужно открыть именно ту дверь, во что бы то ни стало... По непонятной причине...
— А ты хорошо поешь?
Дурацкий вопрос, подумала Лёка.
— Дуся, ну как отвечать на такое? Скажешь «хорошо», покажешься хвастуньей. Скажешь «плохо» о себе же... Не получится. Да и глупо. Зачем тогда петь, раз понимаешь, что не можешь? А сказать «ничего», значит, ничего не сказать. Просто отработать усредненный вариант.
Вика засмеялась:
— Да, ты права. Ты очень любишь музыку? А почему?
Лёка на мгновение призадумалась.
К музыке в последнее время она привязалась по-настоящему, хотя тяготела и раньше, но неосознанно, по-детски. Она совсем недавно осознала величие и тонкость этого искусства. Именно оно, может быть единственное, доходило до человеческой души по прямой, без всяких преград в виде эрудиции, интеллекта, определенной подготовки.
Музыка творила с ней подлинные чудеса, заставляя порой совершенно забывать об окружающем. Она научила отрешаться и уходить в загадочный, таинственный мир детских грез, фантазий и неведомых прежде чувств. Лёка, наконец, постигла тончайшие музыкальные нюансы, тона и полутона, переливы, перепады настроений и эмоций. Правда, она упорно не видела и не понимала, точнее, упрямо не желала замечать, что именно музыка, пробуждая в ней сентиментальность и чувственность, давно стала для нее могучим и сладострастным орудием, для нее, стремившейся к вожделенной власти над жаждавшими этого душами. Душами, тонко реагирующими на музыку. Наркота... Мнимая незаявленность четко сформулированных желаний.
Слушая любимых Брамса, Шопена, Верди, Леонкавалло, Свиридова, Шварца, Лёка отключалась от действительности, вычеркивала ее на долгое время. Не хотелось ничего делать, даже двигаться. Только слушать и слушать, и сидеть неподвижно, без остатка исчезая и утопая в звуках. Ее всерьез очаровал иной, незнакомый, неизведанный доселе мир. Увлёкающаяся натура, как говорил Кирилл...
—
— А тебе нужно это влияние? На себя или на людей?
Лёка вновь вздохнула. Похоже, она хочет и пробует завоевать этот мир именно с помощью музыки, угадав ее непревзойденную силу...
— Не знаю, — слукавила Лёка.
Вика промолчала, а после Лёкиного вдохновенного пения по-прежнему задумчиво предложила:
— Давай я договорюсь с одним человеком.
И назвала такую фамилию, что Лёка едва не грохнулась со своей табуретки.
— Откуда ты его знаешь? — прошептала она.
Вика пожала плечами:
— Да я его совсем не знаю! Но со мной в институте, в одной группе, учится девочка, очень добрая и отзывчивая, которая плавает в бассейне вместе с его дочкой. Я думаю, это можно устроить.
Имени таинственной девочки из бассейна Лёка так никогда и не узнала. Но дельце выгорело. С легкой руки Лёкиной новой подруги.
Глава 8
Особая память детства... Ну почему она сохранила именно то, что захотела сама, не спросившись у хозяйки?.. Лёке хотелось запомнить что-нибудь другое. Но этого права ей не предоставили.
Прошлое, завязанное на родном городке и мальчике Гоше, теперь стало далеким, вроде первого пути в школу с огромным букетом гладиолусов, которые оказались размером чуть ли не больше Лёки...
Она стеснялась петь на людях. И радовалась, когда удавалось спрятаться где-нибудь в саду или уединиться в комнате, где никто тебя не видит и не слышит, и вволю напеться. Лёка даже не мечтала стать певицей, потому что понимала — она боится сцены и множества зрительских любопытных недобрых глаз. Она завидовала подругам, которые запросто, никого не стесняясь, отчаянно фальшивя, во всеуслышание распевали «Привет» или «Америка-разлучница...». Это было ужасно, но они не стеснялись. Как бы Лёке так научиться?..
Однажды она случайно выдала себя матери, проговорившись, что хочет петь, а не просто играть на пианинке.
— Ну, так спой мне! — тотчас предложила мать. — Я с удовольствием послушаю.
Лёка стояла посреди комнаты в тяжелой растерянности, вся красная, и комкала край юбки.
— Что же ты? — насмешливо улыбнулась мать. — Если уж не решаешься петь мне, как же собираешься давать концерты на публике?
А Лёка и не собиралась. Только очень хотела... И продолжала петь в одиночку.
Но как-то летом ее подслушал соседский мальчик Гоша, кудрявый, тоненький, напоминающий девочку. И такой же нежный и слабый, как девчонка. Лёка его немного презирала, но виду не показывала.
Сейчас он выглядел, как размякшее на солнце мороженое. От жары или от Лёкиного пения?.. Хорошо бы от второго...
— А я не знал, что ты так здорово поешь, — удивленно протянул Гоша. — Вот, возьми, это тебе!
И сунул Лёке в руку несколько конфет. Это был первый в ее жизни подарок поклонника.