Звезда эстрады
Шрифт:
— Александр, мы выходим!
Улыбаясь, Дольников в отличном настроении выбрался из трамвая. Попугаев продавали прямо возле остановки.
— Кирюша, привет! — крикнул Митя Белоус, один из крупнейших московских специалистов по пернатым, знаток и перекупщик попугаев.
В прошлый раз именно у него Кирилл купил Гошу. Среди любителей птиц в тяжелых случаях говорили одно: «Спросите у Белоуса, он сделает!» И Митя, тончайший знаток заморских чудес, делал.
—
— Нет, не то, — охотно начал рассказывать Дольников. — Гошу я сейчас подарил или отдал на время, как хочешь... А в мастерской тихо как-то, невесело, одиноко... Может, кого-нибудь предложишь?
Белоус задумался.
— Попробую, Кирюша, попробую... Но сейчас сложно, не сезон. А что бы ты хотел?
Художник пожал плечами:
— Сам не знаю, Митя. Помоги... И чтобы не слишком запросили. Наташка подрастает, много приходится отдавать...
Он снова с грустью вспомнил Варю, когда-то давно приходившую в мастерскую, строгую и требовательную девочку, смотревшую прямо и настойчиво. В эти нечастые визиты, словно пугаясь своего прошлого в виде дочки, впрочем выросшей почти без отца, тихо и незаметно, Кирилл отдавал ей буквально все, что имел при себе, до рубля, чем всегда поражал Галю. Поначалу она старалась не ругаться, не кричать, зато повторяла без конца одно и то же, с нарастающим негодованием, доводя мужа до неистовства:
— У нас в доме пусто, а ты опять вот так, одним махом, все деньги... Я не понимаю, как можно! Я никак не могу понять странной, ничем не объяснимой логики твоих непредсказуемых поступков...
— Не можешь — не понимай! — орал Кирилл. — Кто тебя просит понимать!
Благополучия это в семейный дом не вносило.
Тосковать без Вари Дольников начал уже после ее стремительного отъезда, напоминавшего бегство, за океан.
— Ты надумал себе любовь к Варваре, — иногда жестоко утверждала Галина.
Кирилл молчал и печалился оттого, что она очень близка к истине. Но не хотел в этом признаваться даже самому себе.
— Есть тут одна птичка, — задумчиво произнес Белоус. — Боюсь, тебе не подойдет... Дамочка, Лори, и очень аристократичная. А ты всегда берешь мужиков. Но хороша волшебно.
Дольников поколебался секунду.
— А посмотреть? — спросил он.
— Пошли, — деловито кивнул Белоус.
Птица была действительно необыкновенна. Казалось, она ненастоящая, неживая, будто бархатная игрушка самых разных тонов. Абсолютно неподвижная, но внимательно разглядывающая людей круглыми цепкими глазками.
— Принесли и просили продать, — объяснил Белоус. — Люди родные и знакомые, так что за птицу я ручаюсь. Вот только не знаю, что умеет. Пока мадам не разговаривала.
—
— Лорина! — неожиданно мягко представилась она и изящно, по-женски кокетливо протянула правую лапку для знакомства.
— Ничего, — одобрил Белоус.
Дольников молча отсчитал деньги.
Всю дорогу Лорина молчала. Дома также молчаливо поела, опять выказав присущую ей грацию. Кирилл подумал, что Лорина устала, поставил клетку в темный угол, открыл дверцу и сел работать.
Было тихо. Воодушевленный покупкой, Дольников набрасывал эскиз отрешенно, как обычно, забыв обо всем, утратив представления о времени, пространстве и собственном бытии. Начинало темнеть, и Кирилл решил остаться в мастерской на ночь. Он делал так часто: когда хорошо работалось, когда приходили женщины, забегали друзья и когда просто хотелось ненадолго освободиться от тягостного домашнего надзора.
Неожиданно в глубине мастерской кто-то залился звонким, но напряженным и немного истерическим смехом. Дольников вздрогнул. В мастерской сегодня, кроме него, никого не было.
— Ха-ха-ха! — заливалась незнакомка. — Ха-ха-ха!
Над чем она смеялась?
Пока Кирилл сообразил, что к чему, забытая Лорина подлетела к нему сзади, села на правое плечо и лукаво заглянула в глаза. Дольникову на миг показалось, что в ее круглых темных глазах промелькнула откровенная насмешка.
— Катя, Катенька, Катюша... — протяжно и ласково сказала Лорина. — Помнишь?
Вопрос прозвучал в упор и заставил Кирилла вдруг осознать, что означает дурацкая, банальная фраза «кровь застыла у него в жилах».
— Помнишь? — настойчиво и нежно повторила Лорина и вновь залилась неестественным смехом, ударившим по нервам и болезненно отозвавшимся в висках.
Катю Кирилл помнил.
Это совпадение, сказал он себе и положил отяжелевшую кисть, держать которую внезапно похолодевшие пальцы не могли. Лорина весело переступила с лапки на лапку и опять заглянула художнику в лицо.
— Оля, Оленька, Олюня... — произнесла она нараспев, чисто выговаривая каждую букву. — Галя, Галочка, Галчонок... Помнишь?
Дыхание стало тяжелым. Кирилл попытался расслабиться и не смог.
«Чья эта проклятая птичка? Кто научил ее этим именам? — лихорадочно думал он. — Как попала она к Белоусу? Где он выкопал мою живую память? Дьявол попугайный! Значит, мои подруги задумали проучить меня с помощью птицы... А может, Белоус в курсе дела? Не случайно же он предложил одну Лорину! Неужели не было других пташек?»
Лорина сидела тихо, словно ждала, когда он придет в себя. Но знала она очень много. Гораздо больше, чем мог предположить ее новый владелец. Выяснять эти знания до конца Дольников боялся.