Звезда Гаада
Шрифт:
— А всё-таки, спасибо, что заступился за меня!
— Я за тебя не заступался! — проорали с кухни.
Но наружу местный белокрылый не высунулся. И лица нам своего не показал. Как-то так слонялся по кухне, что всё время спиной к тем окнам, напротив которых мы занимались. Нарочно за ним смотрела. Мне стало интересно, прав Тай насчёт намеренной помощи Карста или нет?..
Часть 3.12
На восьмой день моего поединка с Гаадом, меня утром навестил Сэй. И тренироваться позвал наедине, на поляне в лесу вдалеке от дома Гаада, мол, «чтобы гад белокрылый не подглядывал». Тайаелл напрягся, услышав, но ничего не сказал.
Гаада дома не оказалось, так что мы вчетвером перекусили, молча. Карст сразу же Тая поесть пригласил. И приличную порцию салата с помидорами и репчатым луком ему дал, который, уже знаю, был изумительно вкусный. Для заправки Карст размешивал в сметане кардамон, чёрный перец и немного соли. Вроде и мясного блюда было не положено Таю, но всё равно вкусно и сытно угостил его добрый Карст. Сэй над пленным не надсмехался. Видимо, помнил наш недавний уговор, не использовать еду для издевательств над Тайаеллом. И чудно.
Хорошо поев, Сэй поблагодарил повара, на меня вопросительно взглянул. И я сразу же поднялась, чтобы последовать за ним. Чем дольше продлится тренировка, тем больше пользы может быть. Вроде.
Уже от дома отходя, обернулась — и Карст и Тай смотрели на меня из окон. Отвернулась и дальше пошла.
Уже едва слышно прозвучал короткий разговор пленника и местного белокрылого:
— Карст, ты кто?..
— Я обычный человек.
И две двери хлопнули. Ощутимо. То ли Тай сердился, выходя из дома, то ли Карст от его расспросов на улицу сбежал, срочные дела себе надумав. Нет, скорее уж, Карст. Тайаелл себя прилично вёл прежде с дверями и вещами чужого Старейшины.
А они там не поссорятся без меня?..
— Так будешь учиться или нет? — проворчал Сэй, поворачиваясь ко мне.
Мне страшно было оставлять друга, попавшего в плен, одного в доме главного злыдня. Но, впрочем, учиться хотелось. И вдруг Сэй меня научит тому, чему не смогли научить Карст и Тайаелл? И тогда я моему несчастному другу смогу помочь.
И, вздохнув, поравнялась с новым учителем. Что хоть на одни урок согласился — уже хорошо. Надо быть благодарной.
Мы шли около получаса, далеко. И полянка, куда пришли, была просторная. Почти сплошные берёзы, мягкая густая трава под ногами, на которой было бы чудно поваляться. И расслабляющее журчанье ручья, протекающего через уголок.
Мой учитель сел ближе к дальнему краю, на траву и жестом мне предложил сесть возле него. Тоже расспрашивал, как и в каких случаях мне что-то удавалось. Про крушение посуды Старейшины он знал. И в новом доме, по его словам, его руками было три бревна положено.
Он тоже считал, что мне в силу характера должно удаваться использовать Свет. Мол, чем хуже тому, чьи мучения я наблюдаю, тем больше вероятность пробуждения моей исцеляющей способности. Вот только именно из-за моей доброты я никак не могу разозлиться как следует, чтобы кого-то атаковать, что-то разрушить. А что до прочих умений хранителей, помимо осознанного или интуитивного восстановления Равновесия, исцеления и разрушения, то всё остальное — ерунда, так сказать, для собственной пользы и удовольствия. Но, опять-таки, из-за моих принципов мне совестно использовать дар для своих личных нужд. К тому же, я не верю в себя, в свои силы, что только ухудшает положение. Если бы я была о себе более высокого мнения, то мне было бы не стыдно использовать дар и для себя любимой.
Я рассказала ему, что пару раз старалась навредить Благу, потому что очень сильно на того разозлилась. Что касается защиты Сантариста, то тут я убеждена в своей правоте, а вот за мой удар мне отчасти совестно. Сэй обрадовался и сказал, что некая основа уже есть, что мне просто нужно хорошо разозлиться, подраться с тем, кто вызывает у меня ненависть или неприязнь, желая использовать силу разрушения как оружие — и тогда я смогу использовать основную способность чёрных хранителей. Более того, он вызвался быть подопытным кроликом, точнее, грушей для битья. Не в таких, конечно выражениях, но…
С отчаяния согласилась на подобную учёбу. Хранитель очень старался мне помочь, злил меня очень старательно и порой почти успешно. Ругал всеми возможными ругательствами — я не представляла, что их столько существует — затем скептически прошёлся по моим умственным способностям. И, наконец, раз уж я ещё не озверела, прошёл пару раз кругом, пристально оглядывая каждый сантиметр моего тела — я смутилась от нескольких взглядов, но упорно стояла на месте — после встал в шагах трёх напротив меня и нахамил по поводу моего лица и фигуры. Но одно дело, когда хамят внезапно, а другое, когда знаешь, что этот парень мне нарочно хамит, учёбы ради. Когда только для учебного процесса ругают, то как-то злиться не получается. По крайней мере, у меня никак не выходило.
Сэй шумно выдохнул. Ступил ко мне. Что-то страшное проступило в его взгляде. Но, вздохнув, сглотнув, я осталась стоять, где стояла. Ради спасения Тайаелла мне надо быть смелой.
Видя, что это что-то, связанное с запугиванием, не действует, Сэй подошёл совсем близко. И вдруг мне со всей силы пощёчину залепил. Вскрикнув, упала. Он мрачно нависал надо мной. Держась за ударенную щёку, поднялась. Ноги дрожали, в глазах появились слёзы, затуманивая окружающий мир.
— За что?!
— Ты — тупица! — рявкнул чернокрылый.
Всхлипнула.
— И тряпка, — припечатал он.
— И тряпка, — покорно согласилась я.
Он меня за плечи сжал, до боли, встряхнул, что есть силы. Испуганно на него смотрела, но молчала теперь. В конце концов, ради Тайаелла я должна быть сильной. Я должна терпеть.
Выпустив меня, чернокрылый отошёл на несколько шагов, скептически на меня глядя. Потом вдруг переместился. Я недоумённо огляделась — его нигде не было.
Но только остановилась — как парень возник прямо передо мной — и с размаху ударил меня по другой щеке. Было страшно обидно, но смолчала. И мне удалось устоять на ногах. Хранитель ударил меня ещё шесть раз. Я разрыдалась.
— Вот соплячка! — проворчал он.
И затрещину мне отвесил.
— Да что ты тупая-то такая?! В твоей голове есть хоть что-то?!
Молча потупилась, глотая слёзы.
Сэй ударил меня ещё три раза по голове. Кажется, что там живого места не осталось. И по ушибленному уже ударил сильно.
— Перестань! — взмолилась я, перехватив его руку за запястье.
— До чего ты трусливая! — осклабился парень, — Прямо противно мне от тебя.
Промолчала. Мне самой было противно от себя. Почему у меня ничего не выходит?! Я, наверное, самая слабая из краснокрылых, когда-либо существовавших в этом мире!