Звезда КЭЦ
Шрифт:
– Это было исключение для нужного человека, – с улыбкой сказал директор. – Меня отправили в особой санитарной ракете и здесь долго выдерживали в изоляторе, пока не исчезли последние следы активного процесса. Наш врач, уважаемая Анна Игнатьевна Меллер, занята хлопотами об открытии специальных надземных санаториев для больных костным туберкулезом. Она уже делала опыты – результаты поразительные. Никакого давления на разрушаемые процессом кости. Никаких гипсовых кроваток, корсетов, костылей. Интенсивнейшие ультрафиолетовые лучи солнца. Полное дыхание кожи. Морской воздух. Нет ничего проще создать его в наших условиях. Полный покой, питание. Самые безнадежные формы излечиваются в кратчайший срок.
– Но на Землю этим людям возвращаться рискованно?
–
– Я уже знаком с ним.
Директор кивнул головой.
– Так вот… – продолжал он, взмахнув рукой, в которой держал карандаш.
Карандаш выскользнул из пальцев и полетел по дуге мимо меня. Я хотел поймать его на лету, но ноги мои отделились от пола, колени приподнялись к животу, и я повис в воздухе. Только через минуту ступни моих ног коснулись «пола».
– Тут вещи непослушные, норовят убежать, – пошутил директор. – Так вот. Мы разводим фрукты и овощи в условиях почти полной невесомости. Вы подумайте, сколько интереснейших проблем открывается для биолога. Как ведет себя в растениях при отсутствии силы тяжести геотропизм? Как происходит деление клеток, обмен веществ, движение соков? Как влияют ультракороткие лучи? Космические лучи? Да всего и не перечислишь! Шлыков делает открытие за открытием. А животные? Мы будем разводить и их. У нас уже есть несколько подопытных. Ведь этакая надземная лаборатория – клад для ученого, любящего свое дело. Вижу, и у вас глаза загорелись.
Я не видел своих глаз, но слова директора действительно обрадовали меня. Признаюсь, в этот момент я позабыл не только об Армении, но даже и о Тоне.
– Я горю желанием приступить к работе, – сказал я.
– И завтра же приступите, – сказал директор. – Но пока не здесь, не в оранжерее. Мы организуем научную экспедицию на Луну. Полетят наш старик астроном Федор Григорьевич Тюрин, геолог Борис Михайлович Соколовский и вы.
Услышав это, я сразу вспомнил Тоню. Оставить ее, быть может, надолго. Не знать, что происходит здесь без меня…
– А зачем биолог? – спросил я. – Луна ведь совершенно мертвая планета.
– Надо думать, что так. Но не исключена возможность… Вы поговорите с нашим астрономом, у которого есть кое-какие предположения на этот счет. – Директор улыбнулся. – Старик наш немного с сумасшедшинкой. У него есть один пунктик – философия, «Философия движения». Боюсь, что он заговорит вас. Но в своей области он крупнейшая величина. Что же делать? В старости люди часто имеют «хобби», как говорят англичане, свой конек. Вы отправляйтесь сейчас к Тюрину и познакомьтесь с ним. Интересный старик. Только не давайте ему болтать много о философии.
Директор нажал одну из многочисленных кнопок.
– Вы уже знакомы с Крамером. Я вызову его, он вам поможет перебраться в обсерваторию. Не забудьте, что там нет и той ничтожной силы тяжести, которая действует здесь.
Влетел Крамер. Директор объяснил ему все. Крамер кивнул головой, взял меня за руку, и мы вылетели в коридор.
– Я в этом полете постараюсь научиться передвигаться в межпланетном пространстве самостоятельно, – сказал я.
– Одобряю! – поддержал Крамер. – Дед, к которому мы полетим, сердитый добряк. Редька с медом. Вы ему только не противоречьте, когда он будет о философии толковать. Иначе он расстроится и будет дуться на вас всю дорогу до
Положение мое осложнялось. Директор советовал не давать Тюрину много философствовать. Крамер предупреждает – не злить старого астронома-философа. Придется быть дипломатом.
XI. Ученый паук
В межпланетных костюмах, с портативными ракетами-ранцами за спиной, мы прошли сквозь атмосферную камеру, открыли дверь и выпали наружу. Толчка ноги было достаточно, чтобы мы понеслись в безвоздушном пространстве. На небе снова было «полноземие». Огромный светящийся вогнутый «таз» Земли занимал полнебосклона – «сто двенадцать градусов», – объяснил Крамер.
Я увидал очертания Европы и Азии, север, затянутый белыми пятнами облаков. В просветы ярко блестели льды северных полярных морей. На темных массивах азиатских гор белели пятна снежных вершин. Солнце отражалось в озере Байкал. Его очертания были отчетливы. Среди зеленоватых пятен извивались серебристые нити Оби и Енисея. Четко выделялись знакомые контуры Каспийского, Черного, Средиземного морей. Отчетливо вырисовывались Иран, Аравия, Индия, Красное море, Нил. Очертания Западной Европы были словно размыты. Скандинавский полуостров покрывали облака. Западная и южная оконечности Африки тоже были плохо видны. Неясным, расплывчатым пятном выделялся в синеве Индийского океана Мадагаскар. Тибет был виден отлично, но восток Азии тонул в тумане. Суматра, Борнео, белесое пятно западного берега Австралии… Японские острова еле различимы. Удивительно! Я одновременно видел север Европы и Австралию, восточные берега Африки и Японию, наши полярные моря и Индийский океан. Никогда еще люди не окидывали такого огромного пространства Земли одним взглядом. Если бы на Земле на осмотр каждого гектара тратить только одну секунду, то и тогда потребовалось бы четыреста-пятьсот лет, чтоб осмотреть всю Землю, – так она велика.
Крамер сжал мне руку и показал на светящуюся точку вдали – цель нашего путешествия. Пришлось оторваться от изумительного зрелища Земли. Я посмотрел на Звезду Кэц и на ракетодром, похожий на большую сияющую луну. Далеко-далеко, в темных глубинах неба, то вспыхивала, то гасла неведомая красная звездочка. Я догадался: это к ракетодрому приближается с Земли ракета. Вокруг Звезды Кэц в темном пространстве неба было немало близких звезд. Присмотревшись к ним, я убедился, что они – создание рук человека. Это были «подсобные предприятия», о которых говорил директор; я их еще не знал. Большинство их имело вид светящегося цилиндра, но были и иные формы: кубы, шары, конусы, пирамиды. Некоторые строения имели еще пристройки; от них шли какие-то рукава, трубы, диски, назначение которых не было мне известно. Другие «звезды» периодически испускали ослепительные лучи. Часть «звезд» стояла неподвижно, другая медленно двигалась. Были и такие, которые двигались друг возле друга, вероятно соединенные невидимой проволокой или тросом. Этим вращением, очевидно, создавалось искусственное тяготение.
Крамер вновь отвлек мое внимание. Показывая на обсерваторию, он прислонил свой скафандр к моему и сказал:
– Успеете еще насмотреться. Нажимайте кольцо на груди и стреляйте. Нельзя терять времени.
Я нажал кольцо. В спину ударило, и я полетел кувырком. Вселенная завертелась передо мной. Я видел то синее Солнце, то гигантскую Землю, то темные просторы неба, усеянного разноцветными звездами. У меня зарябило в глазах, закружилась голова. Я не знал, куда лечу, где Крамер. Приоткрыв глаза, я с ужасом увидел, что стремительно падаю на ракетодром. Я поспешно нажал другую кнопку, получил толчок в бок и метнулся влево от ракетодрома. Неприятнейшее ощущение! А главное, я ничего не мог поделать. Я сжимался, разгибался, извивался – ничего не помогало. Тогда я закрыл глаза и еще раз нажал кнопку. Снова удар в спину… Обсерваторию я давно потерял из виду. Земля голубовато светилась внизу. Край ее уже потемнел: приближалась короткая ночь.