Звезда курятника
Шрифт:
— Кстати, о колбасе, — сказал вдруг Вадик. — Хотелось бы знать, куда же подевалась полукопченая польская?
— Может, она ее съела? — предположил Вова.
Мужики критически осмотрели змею, прикинули на глазок ее длину и диаметр и пришли к выводу, что небольшое колечко колбаски в ней вполне могло поместиться.
— То колбасное кольцо, которое ты покупала, оно было небольшим? — обернулся ко мне Вадик.
Я молча кивнула.
— Возможно, колбаса внутри, — постановил Вадик.
— Может, разрежем? — предложил Вова. И ребром свободной от удержания гада левой руки рубанул воздух.
— Не… на… до… резать! — выдохнул от двери подоспевший Веня. — Уф-ф-ф… Как я бежал!
— Как олень, — польстила ему я. — Венечка, посмотри, кто это тут у нас?
Мужики расступились, пропуская специалиста по гадам к телу пресмыкающегося. Венечка присел на корточки и так витиевато выругался, что сантехник Вова посмотрел на него с уважением. Я даже бровью не повела и слова не сказала, дожидаясь, пока расстроенный биолог начнет разговаривать человеческим голосом. И дождалась:
— Зачем вы ее покрасили? — спросил Веня.
— Веня, клянусь тебе, мы эту змею и пальцем не трогали, правда, мальчики?
— Боже упаси! — открестился Вадик.
— Пальцем не трогали, только гаечным ключом, — подтвердил Вова.
— Мы сию гадюку получили в этом самом виде, — добавила я. — Вадька, где ты ее взял?
— В твоей сумке. Лежала там, в кулечке, маскируясь под колбасу!
— Это была не змея и тем более не гадюка, — покачал головой Венька, ласково погладив рептилию по спине. — Это была ящерица веретеница, совершенно безобидное существо.
— Мне нравится слово «была», — пробормотал Вадик.
— Рассказывай, ящерица! — не поверил Вова. — А ноги у нее где?
— Это безногая ящерица, — сказал Венька. — Она только с виду похожа на змею. На самом деле веретеницу очень легко отличить, потому что у нее есть веки, а у змеи нет. Надо просто посмотреть ей в глаза: если моргает — значит, это веретеница!
— А почему она такая пятнистая? — Вова убрал с шеи несчастной веретеницы гаечный ключ, в голосе его звучало сочувствие. — Болела чем-то?
— Краснухой, например, или бубонной чумой? — предположил Вадик.
— Восточносибирской язвой, — прошептала я.
Венька смотрел на рептилию подозрительно блестящими глазами:
— Она не болела, ее какой-то мерзавец с головы до хвоста выкрасил разноцветной нитроэмалью, и бедняга элементарно задохнулась!
— Какая ужасная смерть! — всхлипнула в коридоре чувствительная Сашенька.
— Так, мне все ясно. Веня, могу я попросить тебя заняться погребением многострадальной веретеницы? — попросила я. — Я сегодня уже пережила одни торжественные похороны, боюсь, на вторые меня не хватит!
Приятель молча кивнул, явно глубоко скорбя.
— Тогда я с вами прощаюсь! — сказала я, имея в виду, что с коллегами расстаюсь до завтра, а с дохлой веретеницей — навсегда.
Схватив со стола свою сумку, я быстро вышла из редакторской. Никто меня не остановил: коллеги молчали, уважительно чтя память погибшей ящерицы.
— К фаню! К тьаню! — затопал ногами Масянька, завидев меня.
Произнести слово «слон» человечку, который не выговаривает букву «эс», весьма непросто, но я поняла желание малыша:
— Хорошо, идем в сквер со слоном.
Мы двинулись в сторону парка со скоростью трехногой черепахи, делая продолжительные остановки у каждого интересного объекта — канавы, непросохшей лужицы, россыпи гравия, оборванной водосточной трубы и так далее. Вооружившись пластмассовой лопаткой, немного помогли устало пыхтящему экскаватору, который рыл траншею под трубы канализации, и, не потеряв интереса к землеройным работам, в «слоновьем» сквере направились прямиком к песочнице.
Забравшись на кучу песка, ребенок, как вождь мирового пролетариата, простер вперед правую руку и произнес пламенную речь:
— Лопат! Исе лопат! Фовок! Глямля! Сиить! И фом для фигуй!
Какая-то бабуля, степенно выгуливающая тихую девочку в бантах и рюшах, посмотрела на меня с укором. Давая ей понять, что мой ребенок не ругается, а говорит на младенческом русском языке, я озвучила программное заявление малыша, как синхронный переводчик:
— Лопатку, еще лопатку, совок, грабли, ситечко и формочки для фигурок!
Мася энергично кивнул и пошевелил пальчиками протянутой руки, торопя меня выдать ему затребованный набор инструментов. Я вытряхнула в песочницу содержимое погромыхивающего пакета и с чистой совестью отошла к ближайшей лавочке: ребенок нейтрализован минут на пятнадцать, теперь я могу немного отдохнуть.
Бездумно посидеть не получилось. Глядя на роющего песок малыша, я подумала, что занимаюсь примерно тем же самым, когда пытаюсь частным образом выяснить причину и обстоятельства смерти Димы. Кто его убил, зачем и, главное, почему именно на моем балконе?! Действую я бессистемно, потягивая за случайно подворачивающиеся ниточки, большинство из которых выдергиваются с неинформативным свистом, как резинка из штанов, что приводит, как и в случае с резинкой, к новым драматическим событиям. Из пяти человек, гостевавших у меня в то роковое воскресенье, трое уже мертвы, а что делаю я? Я тупо копаю, словно ищу клад, точное местоположение которого неизвестно! Копну в одном месте — пусто, отойду на пару шагов, копну еще — опять пусто, снова отойду, снова копну — ага, что-то звякнуло! Вытаскиваю из земли одинокую шестеренку и начинаю вертеть ее так и сяк, пытаясь приладить к другим нарытым железякам. Как будто собираю головоломку, части которой приходится предварительно добывать с лопатой в руках!
Совершенно машинально, думая о раскопках, я вытянула из кармана предмет, форма которого на ощупь отдаленно напоминала детский совочек — им оказался мобильный телефон Андрюхи Семина.
Я выпросила его у Татьяны в надежде выяснить, кому звонил Андрюха, договариваясь о встрече, с которой он уже не вернулся. Посмотрела на песочницу — Масянька копался там с энтузиазмом кротенка. Ну, копну и я…
Я просмотрела список исходящих звонков и поняла, что мне понадобятся ручка и бумага. Вытащила из сумки блокнот и стило, переписала номера с мобильника, отложила его в сторону и внимательно посмотрела на два столбика по пятнадцать строк в каждом. Есть знакомые номера? Да полно, вот, например, номер Коляна, а это телефончик стоматолога, к которому меня пристроила Андрюхина жена Галка, а это Галкин сотовый… Стоп, что-то я не то делаю!